На фланге линии Маннергейма. Битва за Тайпале
Шрифт:
Что касается непосредственного плана боевых действий, то Тимошенко не предложил ничего нового в решении проблемы войны с Финляндией. Согласно его личному мнению, которое полностью совпадало с генеральной линией Ставки, линия Маннергейма должна была быть прорвана любой ценой. А так как ни обойти ее, ни зайти в тыл обороняющимся финнам не представлялось возможным ни рядом (по льду Ладоги и Финского залива), ни на дальних подступах северного Приладожья и в глубине Карелии (где завязшие в снегах погибали окруженными целые дивизии), то брать финские укрепления необходимо было только «в лоб». Окончательное решение ломать финскую оборону на выборгском направлении отнюдь не означало, что 13-й армии можно было просто ограничиваться позиционными боями. Кексгольмское направление было названо «вспомогательным», и установка для командующего 13-й армией была только на прорыв линии Маннергейма
Но для этого необходимо было учиться. В тылу, недалеко от линии фронта, бойцы стали проходить обучение тактике ведения боя, основанной на реальной практике, а не на кабинетной теории. Целые соединения обучались приемам взаимодействия в зимних условиях и отрабатывали варианты штурма укреплений противника. День за днем бойцы карабкались по заснеженным склонам полигонов, на которых были построены подобия вражеских укреплений, разбирали ошибки, выслушивали наставления и продолжали подготовку.
А в небольшом городке средней Финляндии Миккели, где располагался штаб финских войск, также занимались реорганизацией своих скромных сил, уже месяц находившихся в окопах. Едва минули новогодние праздники, тихие и грустные в связи с военным положением в стране, как по приказу маршала Маннергейма была осуществлена перегруппировка и переименование почти всех дивизий на Карельском перешейке.
В отличие от соединений, занимавших позиции в центральной и западной части и имевших за своей спиной хоть и небольшие, но все-таки определенные резервы, сражающаяся на Тайпале 10-я пехотная дивизия не имела вообще никаких запасных сил, способных заменить на фронте ее части. Поэтому для дезинформации разведки противника она была просто переименована в 7-ю, без каких-либо значительных передислокаций подразделений. Три полка дивизии (28, 29 и 30-й) переименовали соответственно в 19, 20 и 21-й. Правда, вместе с изменением своего номера дивизия получила и нового командира. Аарне Блика сменил полковник Айнар Вихма, бессменно занявший эту должность до самого конца войны.
Как и в случае с 10-й дивизией, находящуюся от нее к западу 8-ю также не было возможности заменить, но ввиду небольшой активности противника в ее зоне ответственности ее и не переименовывали. Поэтому 23-й пехотный полк Матти Лаурила, воевавший в Теренттиля, так и остался под своим прежним номером.
Безусловно, людские резервы дивизии, упорно обороняющей участок длиной в тридцать километров, не были неисчерпаемыми. Общая усталость уже начала овладевать солдатами, отдых от боевого дежурства становился все короче, а смена их подразделений на передовой стала происходить все чаще и чаще. Начиная с конца января в переименованную 7-ю пехотную дивизию стало прибывать пополнение, состоящее в основном либо из зеленых юнцов, либо из мужчин сорокалетнего возраста, наскоро обученных основным приемам ведения боевых действий. Финская Ставка приняла решение о создании еще одной дивизии, которая должна была дислоцироваться в районе Пюхяярви, на полпути от Тайпале до Кексгольма. Она получила двадцать первый номер и набиралась из призывников очень молодого возраста, а также тех, кого медицинская комиссия признала «ограниченно годными». Не прошло и полутора месяцев, как у сражающихся на передовой финских солдат эта дивизия получила емкое прозвище «фарфоровая», само за себя говорящее о ее прочности. Впрочем, о роли «фарфоровой» дивизии далее еще будет свое отдельное повествование.
А на Тайпале продолжались бои. Если не считать ежедневных проб финской обороны, предпринимаемых небольшими группами красноармейцев и многочасовых обстрелов и бомбардировок, то последнюю существенную попытку прорвать финские позиции до наступления Нового, 1940-го, года советские войска предприняли 29 декабря в районе Теренттиля. В этот день красноармейцы опять попытались продвинуться по уже обильно политому кровью руслу ручья Мустаоя в глубь финской обороны с помощью полевой артиллерии, установив орудия и ведя огонь почти в упор по амбразурам финских укреплений. Но на следующую ночь батальон финнов оттеснил их назад, восстановив положение.
В рассказах о той короткой войне январь часто характеризуется как месяц относительного затишья. Действительно, по сравнению со штурмовыми днями декабря и финальным наступлением февраля, крупных боевых операций, в которых бы одновременно участвовали целые войсковые соединения, не велось. Но напор на финнов не ослабевал по всему фронту, включая Тайпале. Согласно новым указаниям командования, советские войска начали использовать тактику изматывания противника многочасовыми артиллерийскими обстрелами и бомбардировкой с воздуха. После каждой такой «обработки» в бой шли советские пехотинцы,
Уже 2 января 1940 года орудия на Тайпале загрохотали с новой силой. После артиллерийского обстрела, длившегося пять с половиной часов, советские войска атаковали финские позиции в районе деревни Кирвесмяки, но были отброшены. Через два дня все повторилось с точностью до минуты, и опять атакующая пехота РККА была рассеяна плотным огнем обороняющихся. Казалось, финские позиции были сделаны из гранита, а советское командование никак не хотело отказаться от тактики упрямых попыток взять их в лоб. После каждого огневого налета финские солдаты занимали свои позиции и отбивали пытающихся атаковать советских солдат. День за днем авиация Советского Союза обрушивала на финнов свой многотонный смертоносный груз. Артиллерия наносила массированные удары, вздымая в небо тонны мерзлой земли. Но каждый раз финны поднимались словно из-под земли и встречали неприятеля огнем. Сказывался финский «сису».
Для того чтобы понять, что такое дух «сису», необходимо сделать небольшое отступление. Само по себе это слово стало широко известно мировой общественности именно в «Зимнюю войну», когда журналисты всего мира (в число коих советские труженики пера, естественно, не вошли) стали описывать «непоколебимую уверенность и героизм маленького финского народа, вступившего в схватку с гигантским „красным Голиафом“». Они смаковали фотографии заиндевелых колонн техники 44-й дивизии в северной Карелии и страшные снимки заснеженных трупов в валенках, шинелях и буденовках, убитых финскими стрелками из группы подполковника Сииласвуо. И одновременно с этим они восславляли «сису».
«Сису» не имеет прямого перевода ни на один язык мира. По аналогии это можно выразить как «стойкость», «упорство», «сила воли». Но это все не точный перевод. «Сису» — это образ жизни, мыслей и характера финнов. Финский писатель Айни Раянен так выразил свое понимание, или, если хотите, свое объяснение этого понятия: «Неудивительно, что „сису“ является словом, которое невозможно перевести. Ни один другой язык не имеет слова, которое реально передает значение, и это вероятно потому, что ни одна страна никогда не нуждалась в этом качестве. „Сису“ относится не только к мужеству и оптимизму, но и к концепции стиля жизни, состоящему из идеи, что „пусть я никогда и не достигну желаемого результата, но я посвящу всю свою жизнь достижению того, во что я верю…“» [52]
52
Trotter W. R.A Frozen Hell. Algonquin Books of Chapel Chill, 1991.
Говоря кратко, это упрямая воля, выделяющая финнов и объясняющая многие вещи, совершенные ими. По словам того же Райянена, «„сису“ — это единственное слово, поясняющее индивидуальную характеристику финнов» [53] . Корни упрямого характера финнов скорее всего относятся к природным условиям, в которых испокон века приходилось выживать этому народу. Суровая северная природа не располагает к расслаблению. Крестьянский труд нелегок в любой точке земного шара, но в стране, где большая часть земли покрыта лесами, гранитными скалами, озерами и болотами, без упорства и упрямства не выжить. А если к этому упрямству прибавить нелюбовь к своей бывшей метрополии и страх оказаться оккупированным и вкусить все «достоинства» советского строя, то нежелание уступать противнику перестает быть труднообъяснимым.
53
Trotter W. R.A Frozen Hell. Algonquin Books of Chapel Chill, 1991.