На грани анархии
Шрифт:
— Та шапочка, которую ты подарил Шарлотте... ты сделал ее для своего племянника.
— Да. Он был в ней по дороге из отеля к родителям Джессы. Она упала в снег. Когда я увидел ее снова, то не смог смириться с тем, что придется вернуть ее обратно. Мне хотелось сохранить память о нем. Мне просто... мне нужно было это.
— О, Лиам, — прошептала Ханна. — Мне так жаль.
— Они назвали его в честь меня. Они назвали его Лиамом.
Слезы хлынули. Он не пытался остановить их. Горе накатывало на него волнами.
Ханна
— Я оставил его там. Как я мог оставить его? Мне следовало сопроводить Бруксов в Тасколу. Я должен был убедиться, что они в безопасности. Я мог бы это сделать. Это то, что я делаю. Я такой, какой я есть.
— Это было слишком больно, — проговорила Ханна.
Он чуть не сломался, оставив этого ребенка. Его сердце уже разбилось на миллион осколков из-за потери Линкольна и Джессы. Как бы сильно он ни любил своего племянника, его сердце не могло вынести еще одной потери.
И снова он выбрал изоляцию вместо любви. Одиночество вместо привязанности.
Бегство всегда служило для него решением жизненных проблем. Но это невыход.
— Это не в первый раз, — добавил Лиам.
Он продолжил свой рассказ. Так надо было. Он должен избавиться от всего этого. Его словно яд разъедал изнутри. Если он не справится сейчас, то не сможет никогда.
— Я любил своего брата. Я любил Джессу. — Он сжал челюсти. — Любил с того момента, как впервые ее увидел. Я ничего не мог поделать. Она выбрала Линкольна. Я никогда не обижался на нее за это. Никогда. Но и перестать любить ее я тоже не мог.
Он чувствовал себя опустошенным. Всю эту любовь некуда девать, кроме как внутрь, чтобы выскрести все расширяющуюся дыру в центре себя.
— Из-за этого я отдалился от них обоих. Я позволил этому встать между нами, как стене, преодолеть которую я не решался. Четыре года я не видел своего брата. Я не видел ее. Я жил один, утопая в собственных страданиях. Это было неправильно. Я сильно ошибся.
Ханна сжала его плечи. Он позволил себе раствориться в ней. Она излучала тепло, мягкость и комфорт, все то, чего он не верил, что заслуживает.
— Мы нужны друг другу, — сказала она. — Никто из нас не может сделать это в одиночку.
Они два израненных человека. Такие разные и такие одинаковые. Оба они выжили. Оба страдали от травм и потерь. Зеркала страданий и борьбы друг друга.
Но Ханна не могла его спасти. Так же, как и Лиам не мог спасти ее. Нет. Тяжелую работу придется делать самому.
Но это не значит, что путешествие нужно совершать в одиночку.
Тогда он понял, что отказался не от человечества. Он отказался от самого себя. Отказался от шанса на жизнь, наполненную смыслом, на человеческую привязанность, на любовь.
Сколько бы лжи он ни говорил себе, теперь он понимал правду.
Любовь приносила боль. Она приносила страдания.
Он отстранился от Ханны. Их лица разделяли считанные сантиметры.
Его сердце разрывалось, наполняясь эмоциями, которым он не мог дать названия. То, что он пытался отрицать даже для себя. Но больше не мог. И не хотел.
Его мир давно был темным и бессмысленным. Ханна придала ему смысл. Ханна дала ему надежду.
Лиам протянул руку и заправил прядь волос ей за ухо. Он мог бы поцеловать ее. Он жаждал этого.
Шарлотта громко заплакала.
Ханна улыбнулась ему. От этого у него в груди что-то кольнуло.
— Долг зовет, — мягко сказала Ханна. Она поднялась на ноги и подошла к ребенку.
Лиам не мог отвести от нее глаз. Он снова влюбился в женщину, которую никогда не мог иметь. Влюбился полностью, бесповоротно и от всего сердца.
Лиам полюбил Ханну Шеридан.
Глава 27
Ханна
День двадцать седьмой
В голубом небе ярко светило солнце. Воздух был свежим и почти теплым по сравнению с предыдущими неделями, где-то около минус одного градуса.
Ханна взяла Призрака на прогулку. Вернее, Призрак вывел ее на прогулку.
Они шли по главной улице по заснеженному тротуару, со всех сторон виднелись закрытые и исписанные граффити здания. Улицы пустовали.
Чуть раньше она встретила нескольких соседей, которые отважились выйти за пределы своих домов. Это были сельские жители, жители маленького городка. Крепкие и выносливые. Но они тоже боялись, устали.
Они просто хотели, чтобы все вернулось на круги своя. Но ничего не возвращалось. Ничто и никогда не будет прежним.
В этом мире любой может стать угрозой. Неважно, насколько безобидным он казался на первый взгляд.
Призрак резвился впереди нее. Он бросался на снежки, которые она ему кидала. Зарываясь мордой в снег, он радостно фыркал, пробираясь через сугробы, и его царственный пышный хвост реял за ним, как флаг, развевающийся на ветру.
Как бы тепло и уютно ни было в доме, ей нужно сменить обстановку. Необходимо выбраться на улицу.
Лиам снова встал на ноги, но переохлаждение и травма спины отняли у него много сил. Он слишком много пережил.
Он не робот, как бы ему ни хотелось притвориться им. Его тело ослабло, как и у любого человека. Оно могло выйти из строя. Оно могло сломаться.
Ханна оставила Лиама отдыхать с Шарлоттой, прижавшейся к его широкой груди, его рука защищала ее спину. Вид их вместе что-то сделал с ней, согревая и одновременно сжимая ее сердце.
Прошло два дня с тех пор, как Лиам поведал ей о своем прошлом, когда он обнажил свои самые больные места.
Каждое разбитое сердце ломается по-разному. Она знала характер своих собственных трещин. Теперь знала и его.