На грани анархии
Шрифт:
У нее имелось все необходимое. Это место напоминало крепость, набитую припасами на годы вперед. И со своей личной армией она могла его защитить.
За последние несколько недель она многое потеряла, но не все. У нее все еще остался этот город. У нее все еще сохранялось ее наследие. И она будет бороться за него до последнего вздоха.
— Мы должны послать сообщение. Громко и ясно. Неподчинение не допустимо. Любой, кто не согласен, не получит еды. Больше никаких нахлебников.
— Считай, что это уже сделано. — Маттиас взболтал
— Я подумаю над этим.
Розамонд изучала Маттиаса. Хотя их разделяло расстояние последние несколько лет, она и ее кузен всегда поддерживали близкие отношения. Они росли вместе; их отцы были братьями, которые поддерживали абсолютный контроль над своими семьями и правили железными кулаками.
Они понимали друг друга так, как другие никогда бы не поняли.
Маттиас не испытывал такой привязанности к городу, как Розамонд. Он не руководствовался гневом и обидой, как Джулиан. Он не хотел править, руководить или узурпировать ее роль.
Он был хитрым и жестоким. Как и Розамонд, мораль не играла никакой роли в принятии им решений. Если у него и есть какой-то недостаток, то это жадность. Он любил красивые вещи.
Хоть он и член семьи, но все же разумнее держать его в довольстве. И близко.
Розамонд подняла бокал за Маттиаса.
— Твоя преданность не остается незамеченной, кузен. И не останется неоцененной.
— За верность. — Маттиас широко улыбнулся. — И за «Винтер Хейвен».
Она сделала длинный, глубокий глоток, стараясь не размазать свою рубиново-красную помаду. Розамонд не улыбнулась в ответ.
— За «Винтер Хейвен».
— Мне в голову пришла отличная идея, — задумчиво проговорил Маттиас. — Как отправить послание. И наказать виновных.
— При условии, что они заплатят за то, что сделали.
Его темные глаза сверкнули.
— О, они заплатят.
Розамонд крепче сжала ножку своего пустого бокала. Она все равно добьется успеха. Она будет править. И она уничтожит всех, кто встанет на ее пути.
Глава 52
Ноа
День тридцать шестой
— Я сделала кофе, — сказала Ханна.
Ноа поднял голову и натянуто улыбнулся.
Ханна стояла на крыльце без куртки, с синей кружкой в руках. На ней был толстый серый свитер и черные леггинсы. Ее блестящие темно-каштановые волосы спадали на плечи.
У Ноа сжалась грудь. Он вытер руки о грязную тряпку и закрыл капот F150. Грузовик несколько раз глох, и он пытался починить его самостоятельно, не обращаясь за помощью.
Провозившись пару часов, он уже хотел сдаться. Молли дала ему бутылку с распылителем, наполненную тремя частями уксуса и одной частью воды, чтобы он распылил средство на лобовое стекло в ночь перед снегопадом — по крайней мере,
Сегодня воскресенье, и Ноа взял редкий выходной. Он отчаянно нуждался в душевной и физической передышке после череды потрясений последних нескольких дней.
Лиам Коулман наконец-то съехал. Ноа даже не волновало, что он переехал в их старый дом. Он бы предпочел, чтобы тот уехал навсегда, но, по крайней мере, теперь он не мешал им.
Это принесло облегчение Ноа, и для Ханны так безопаснее. Солдат приносил неприятности, куда бы он ни пошел.
Лиам все еще не мог держаться подальше от Ханны. Он заходил к ней с утра под предлогом выгулять Призрака. Ханна обрадовалась его приходу. Ноа от этого стало плохо.
По крайней мере, он покинул их дом. Хотя бы это.
Ноа, Ханна и Майло использовали драгоценное семейное время, чтобы сыграть несколько партий в «Монополию». После обеда Ханна ушла в комнату для гостей, чтобы покормить малышку, а Ноа взял Майло на улицу, чтобы немного размяться.
Майло возился со снеговиком на переднем дворе. Он рысил вокруг дома и ненадолго отлучался в лес, чтобы собрать сосновые ветки для своего рождественского леса.
На несколько часов жизнь казалась почти нормальной.
Ноа прошел через двор к ступенькам крыльца. Он взял у Ханны кружку с горячим кофе, его коснувшись пальцами ее руки. Это была ее здоровая, хорошая рука. Ноа вздрогнул.
С извиняющимся видом Ханна отстранилась.
Разочарование нарастало в его душе. Он постарался не показать этого.
— Спасибо. Разве это не счастье, что у нас все еще есть кофе?
Ханна наморщила лоб
— Что-то вроде этого.
— А где твой?
Она покраснела.
— О, я уже выпила свой. Трудно нести обе кружки сразу.
Она имела в виду свою искалеченную руку. Ноа смущенно отвел взгляд. Он не хотел привлекать к этому внимание. Когда он видел ее травму, в нем поднимался беспомощный гнев, словно Ноа лично нес за нее ответственность.
Всякий раз, когда он думал о том, как Гэвин Пайк обидел Ханну, какие чудовищные вещи он с ней сделал, его разум улетучивался. Ему казалось, что он скользит по краю бездонной пропасти, и если упадет в нее, то это будет его конец.
— Мне жаль, — пробормотал он.
— Все в порядке. К этому нужно немного привыкнуть.
Долгое время они молчали. Мысленно он искал, что сказать, что могло бы сблизить их, а не отдалить друг от друга.
С той первой ночи у них почти не нашлось времени, чтобы поговорить наедине. Вокруг всегда находились другие люди — Лиам или дела. У Ноа в списке миллион дел, как дома, так и на работе, чтобы все продолжало работать в отсутствии электричества.
Дома между ними всегда оставался Майло, пес, или ребенок. Ребенок, который принадлежал Ханне, но не ему. Ребенок, которого создал Гэвин Пайк и который олицетворял все ужасное, что сотворили с его женой.