На грани смерти
Шрифт:
– А почему не я поведу машину?
– удивился я.
– Потому, что я немного знаю здешние дороги, а ехать нам придется, не включая фар. К тому же, в случае погони, ты сможешь отстреливаться...
– Она опустила глаза и тихо добавила.
– Я думаю, что живыми в их руки нам лучше больше не попадаться...
– Ты совершенно права, дорогая.
– Только...
– как-то нерешительно продолжала она.
– Только ты не убивай Хосе. Он не самый плохой из них... Ты только оглуши его и все...
– И тут ты совершенно права,
– Давай, зови Хосе...
Она постучала в дверь, позвав Хосе. Когда тот вошел, я ударил его сзади рукояткой пистолета по голове. Он не издал ни звука и свалился. Путь к свободе был нам открыт. Мы быстро пошли по коридорам, миновали лестницы и вышли во двор.
Ночная свежесть охватила нас. У крыльца стояла машина, старенький "рено", видимо давно отслуживший свой срок. Мерседес уверенно села за руль, а я быстро прыгнул на заднее сиденье. К моему великому удивлению, мотор завелся сразу же, и машина рванулась с места в ночную тьму. Сзади раздались крики, но мы уже неслись вперед.
Мерседес уверенно вела машину по горной дороге на предельной скорости. Я только удивлялся ее мастерству, когда шины "рено" визжали на поворотах.
– Дай сигарету!
– коротко бросила она.
Я прикурил две сигареты и вложил одну в ее красивые длинные пальцы.
Постепенно тепло и влажность южной ночи стали проникать в машину по мере того, как мы спускались вниз. Мы промчались по окраине какого-то спящего небольшого селения, затем дорога снова повела вверх. Я только удивлялся, как Мерседес блестяще разбиралась в этом множестве разветвлений дорог. Наконец, мы подъехали к какому-то домику, и она остановила машину.
– Выходи, милый, - сказала она, покидая машину.
– Ты прекрасно водишь машину, - восхищенно сказал я, выходя из машины.
– Я же сказала, что ты ничего обо мне не знаешь, - усмехнулась она - Я в свое время увлекалась автогонками, милый. И вот сегодня это мое увлечение нам пригодилось.
Она уверенно последовала к двери, ведущей в домик, а я пошел за ней.
Когда она взялась за ручку двери, то повернула лицо назад и сказала:
– Заходи в дом. Нас никто не будет здесь искать. Надеюсь, ты особенно не будешь обижаться, что здесь нет электричества?
– усмехнулась она.
– Ну что ты? С тобой я готов быть в любой хижине!
– воскликнул я.
Мы вошли в скромно обставленную комнату, где царил полный порядок, хотя и было видно, что здесь уже давно не живут. Мерседес освещала путь зажженной свечой. В комнате стоял шкаф, стол, три стула и широкая кровать.
– Хочешь немного выпить?
– спросила Мерседес, ставя на стол свечу.
– Не откажусь, - ответил я, опускаясь на стул.
– Тогда посиди в темноте.
Я остался сидеть в темной комнате, а она со свечой в руке вышла, вероятно, на кухню, и вскоре вернулась с бутылкой рома и стаканами. Она разлила немного рома по стаканам, закурила сигарету и подняла свой стакан со словами:
–
Я взял свой стакан и выпил обжигающую жидкость. Потом мы закурили и молча посидели за столом, выпив еще немного рома.
Наконец, она встала и сказала:
– Не оборачивайся, милый...
Я услышал шорох снимаемой ею одежды, а потом скрип кровати.
– Ну, иди же и ты спать, - тихо произнесла она.
– А куда?
– неожиданно вырвалось у меня.
Я услышал ее серебристый смех.
– Я же говорила, что там это все было у тебя от одиночества, - сказала она, смеясь.
– А сейчас ты уже даже и не хочешь просто разделить со мной ложе... ""
– О, Мерседес!..
– воскликнул я.
– Прости меня! Какой же я бываю иногда идиот...
Я поспешно разделся, задул свечу и лег рядом с ней. Я нежно коснулся ее лица, волос, потом наши губы встретились, а мои руки ласкали ее бархатистую кожу, опускаясь все ниже и ниже... На ней не было никакой одежды... Чувство полнейшего блаженства охватило всего меня, когда я в полном изнеможении лежал рядом с ней, продолжая нежно ласкать ее прекрасное тело. В ней было все, что только можно было пожелать в женщине. Уснули мы под утро, и только луч дневного солнца разбудил нас.
Я с восторгом наблюдал, как она одевалась, немного смущаясь. Я был вновь и вновь готов целовать и ласкать все ее тело, ощущая нежность бархатистой кожи.
Так провели мы пару дней, самых прекрасных и упоительных дней в моей жизни. Мы питались нехитрой пищей, приготовленной Мерседес, запивая ее вином или ромом и пьянели больше от наших ласк и от нашей любви, чем от напитков.
Мерседес ненадолго отлучалась из дома, чтобы пополнить запас провизии и узнать новости, а я ждал ее, сжимая рукоять пистолета, прислушиваясь к малейшему шороху, считая даже секунды до ее возвращения.
На третий день она вернулась возбужденная и радостная.
– Эд, милый, - она назвала меня моим настоящим именем, которое я уже сам стал забывать, - что ты думаешь делать дальше?
– спросила она.
– Все, что только связано с тобой, дорогая, - не задумываясь ответил я. Без тебя, моя любовь, я не мыслю жизни.
– О, мой милый, я так рада это слышать.
– Она, вдруг, уставилась на меня долгим проницательным взглядом, проговорив затем.
– А ты твердо в этом уверен?
– Абсолютно уверен.
– Но ты же ничего обо мне не знаешь, а как ты будешь относиться, если узнаешь все, а?
– Но я и не хочу ничего знать. Я знаю лишь одно, что я безумно люблю тебя.
– Я тоже люблю тебя, - тихо проговорила она, опустив глаза, - и только это внесло изменения в мои планы.
– Какие планы?
– спросил я.
– Я же говорила уже тебе, что ты ничего обо мне не знаешь.
– Это не имеет никакого значения, - ответил я и попытался еще раз нежно обнять ее, но она мягко, но решительно отстранила мою руку.