На грани жизни и смерти
Шрифт:
— Боже упаси! Вы наша опора в священной борьбе. С вашей и божьей помощью мы выдворим из царских палат голь перекатную. Пусть пашут землю да пасут свои стада. Древние не зря придумали: кесарю кесарево. Никому не дано менять установленный миропорядок...
— Браво, господин генерал, браво! — похвалил царь. — Вполне разделяю ваши взгляды и молю бога о том, чтобы ваши планы... генеральные планы... Вы, конечно, меня понимаете, дорогой генерал?
К Кутепову подошел адъютант Скабичевский и, пошептав что-то на ухо, передал лист бумаги. Кутепов, извинившись перед монархом и его свитой, отошел в сторону
— Что это? — не понял Кутепов.
— Вот что представляет собой... шарж, нарисованный подпоручиком Волконским. Только что удалось расшифровать эту тайнопись, господин генерал.
— А точки? Что это за условные знаки?
— Места дислокации наших войск...
— Взяли под арест? — нетерпеливо спросил Кутепов.
— С вашего разрешения...
— Немедленно! Ни минуты промедления! Я, к сожалению, должен остаться здесь. Покровскому ни слова. Не то он может все испортить. После ареста срочно доложить мне. Не теряйте время! Всё!
Адъютант быстро удалился. .
Кутепов процедил сквозь зубы подошедшему Покровскому:
— Шалости и в наше время, господин генерал, кончаются виселицей или пулей в лоб.
* * *
В то время когда многие врангелевцы присутствовали на концерте Грининой, Сергей Волконский с решительным видом вошел в штаб. Двое офицеров сидели у железной двери, охраняя вход в комнату с несгораемым шкафом, где хранились сверхсекретные бумаги.
— Добрый вечер, господа! — поздоровался Волконский. — Сидите себе и знать не знаете, что происходит рядом, в театре. Вы себе не представляете, что за чудо эта Гринина! Волшебница, свела всех с ума...
— Служба, — коротко произнес один из офицеров.
— Вот то-то и оно, брат, — согласился Волконский и, выхватив из карманов пистолеты, навел их на офицеров. Коротко приказал: — Руки вверх! Не шевелиться!
И тут же появились вооруженные Балев и Ванко. Один из офицеров уперся затылком в стену. Раздался пронзительный вой сирены. Балев и Ванко быстро обезоружили охрану, вместе с Волконским открыли железную дверь, включили свет... Вдруг в комнату ворвался офицер с мрачным лицом и выстрелил в Волконского. Сделать второй выстрел ему не удалось: он упал, сраженный пулей Ванко.
На тревожный вой сирены поспешили трое врангелевских офицеров, дежуривших в соседнем помещении. Вбежать в комнату, где стоял сейф, им не пришлось. Чочо, спрятавшись за колонной, меткими выстрелами убил двоих. Третий ранил Чочо в руку. Чочо бросился на врангелевца, началась рукопашная схватка...
Христо Балев вытащил из кармана раненого Волконского ключ и передал Ванко, который стал открывать большой несгораемый шкаф.
— Мы у цели. — Балев старался вдохнуть силы в истекающего кровью Волконского. — Задание будет выполнено, дорогой друг. Твою рану...
Волконский горячо перебил его:
— Быстрей, быстрей пакет. Он там, я точно знаю, он там... Торопитесь... Эта проклятая сирена... Торопитесь!
* * *
У входа в штаб резко затормозила машина, из которой выскочили несколько офицеров во главе с адъютантом Скабичевским. Их прибытие было замечено помощниками Христо Балева из здания напротив штаба. Услышав выстрелы, они выбежали на улицу. Группа Скабичевского бросилась в здание. Комната с сейфом была закрыта. С большим трудом удалось выломать дверь. Комната была пуста. Все перевернуто вверх дном, повсюду виднелись следы смертельного столкновения... Дверца несгораемого шкафа оказалась открытой.
— Измена! — упавшим голосом произнес побледневший адъютант и приказал: — Негодяя Волконского взять живым или мертвым!
В штабе поднялся большой переполох. Воспользовавшись неразберихой, Чочо незаметно выбрался из здания. Первым его встретил переодетый в офицерскую форму Григоровский, боевой подпольщик из Севастополя. Он помог Чочо сесть в автомобиль, в котором уже сидели Иванка и другие участники операции.
Балев и Ванко выбрались на улицу через потайную дверь. Они держали под руки Волконского. Христо сказал Ванко:
— Беги, Ванко! Любой ценой передай пакет! А я...
Балев взвалил на себя Волконского и скрылся в темном переулке. Стоявшие неподалеку в обнимку парень с девушкой поспешили ему на помощь. Раненого подпоручика молча внесли в дом.
Когда преследователи выбежали из штаба, то увидели автомобиль перед поворотом на другую улицу. По команде Скабичевского все бросились в свою машину для погони. Отъехать далеко преследователям не удалось. Григоровский, который находился перед зданием штаба, пока его друзья выполняли задание по извлечению секретных бумаг из несгораемого шкафа, воспользовался своей формой офицера врангелевской армии и проколол шины автомобиля, в котором приехали Скабичевский и его подручные. Пока преследователи пересаживались на другую машину, Ванко и его друзья были уже далеко.
* * *
Анна Гринина уже который раз выходила на «бис». Вдруг на сцене произошло нечто непредвиденное. Завершив блестящее фуэте, Анна Гринина развернула алую кружевную шаль, подняла высоко над головой и стала размахивать ею. На какое-то мгновение в зале воцарилась гробовая тишина. Потом галерка разразилась громом аплодисментов. Многие в зале радостно и бурно приветствовали этот поступок русской балерины. Депутаты левых партий вскочили со своих мест, начали кричать:
— Браво! Браво!
Вынуждены были аплодировать, но уже далеко не так восторженно и в первых рядах партера.
Кутепов посмотрел на Покровского и, избегая встречаться взглядом с монархом, поспешно покинул ложу.
Зрители с задних рядов и галерки, преимущественно молодежь, хлынули вперед, взобрались на сцену, подняли на руки танцовщицу с алым знаменем...
В костюме Авроры она как бы олицетворяла ставший легендарным русский крейсер «Аврора» с развевающимся на флагштоке победным красным знаменем... Лучшего финала придумать было нельзя! Это был подвиг на сцене, подвиг в театре, где были не только друзья русской революции, но и враги, причем враги злейшие...