На грани жизни
Шрифт:
За два дня до рейса напряжение возросло до предела. Толик лихорадочно инспектировал машины, насмерть ругаясь с завскладом автозапчастями за каждую форсунку. Николай доводил своих людей до изнеможения на практических занятиях по тактике. Капитан Спивак, командир второй автомобильной роты, с усмешкой наблюдал за тренировками.
–И чего ты, старлей, над людьми издеваешься? Дай им хоть нормально отдохнуть перед рейсом.
–Да вот именно, что перед рейсом, – горячился Коля, – мы идём в первый рейс. Люди необстрелянные. Да и мы с тобой под огнём ни разу не были. Случись что, нужно будет воевать. А как воевать, если не умеем. Так не долго и людей положить, и самому загнуться.
–Да ладно! С нами боевое охранение пойдёт. Это их задача нас из засады вытаскивать.
–Да это всё туфта! – горячился уже вечером в модуле Санька, – что такое взвод боевого охранения? Двадцать восемь стволов с открытой местности против неизвестного количества духов на хорошо укреплённой и подготовленной позиции. А вас как минимум девяносто шесть. И если твои бойцы в панике не будут метаться между машин, а откроют более-менее организованный огонь, вы боевому охранению во как поможете. А теперь представь себе первый бой, где человека обычно охватывают животные инстинкты. Всё цивилизованное мигом слетает с человека. Вот тут-то и поможет мышечная память, полученная в результате длительных тренировок. И не слушай никого. Тебе твои солдаты после первого боя спасибо скажут! И вообще, расслабься. Поехали-ка лучше на аэродром. У меня БТР «под парами». Только меня дожидается.
–Какой ещё аэродром?
–Да наш! Сегодня два грузовых борта с большой земли прилетели. Там сейчас такой базар начался! Закачаешься.
–Базар? Ты, по-моему, погнал.
–Ты что, не знаешь? Вот темнота. Вот ты сейчас бы водочки вместо спирта макнул бы? А сигарет вместо этой махорки? А где это всё здесь взять? Вот и прилетают добренькие дяди-лётчики с большой земли, которые, разгрузившись, тут же приступают к торговле самым необходимым. Вот где навар, так навар!
–Тебе что, водочки захотелось?
–Да нет. Вам, мабуте, хорошо. И в ботинках можно ходить. А нам на боевых выходах в ботинках много не находишь. Нога по камню так стучит, за километр слышно. А на сыпучку попадёшь, прямо к «духам» в объятья въедешь. А с борта можно более-менее неплохие кроссовки купить. Милое дело в горах. Жаль только, что больше одного боевого выхода не держатся. Ну, что, поедешь?
–Нет. Знаешь, ты сам езжай. У меня ещё здесь работы хватает. Скоро рейс.
Санька в спешке дохлебал свой чай и выскочил из модуля. За стеной удалялся топот его ботинок. В модуле сразу же стало одиноко и тоскливо. Письмо домой как-то не писалось. Николай отложил ручку и, вопреки своему правилу не перечитывать написанное, перечитал. Письмо не понравилось. Длинные натянутые фразы, отсутствие чёткой темы. Сплошная фальшь. Письмо безжалостно полетело в «буржуйку». Коля наблюдал, как пламя, словно с опаской, хватануло бумагу по краям. Затем смелея прорвалось по центру и, вконец обнаглев, жадно пожрало письмо. Секунда, и только кусочек пепла напоминал о том, что здесь когда-то горели чьи-то мысли. Пришёл Толян.
–Толик, ты не боишься?
–Боя то? Ещё как боюсь. А прикинь, если мы с тобой облажаемся.
–И не говори. Я этого больше смерти боюсь. Позору то сколько. Да и пацанов тогда положат уйма.
–Это почему?
–У нас в гарнизоне солдат с автоматом с караула сбежал. Нас на прочёсывание отправили. Все с оружием, как положено. Развернулись в цепь и идём. Время прошло, я оглянулся, а солдаты за моей спиной в кучку сбились, как бараны. Я им объясняю, что нужно рассредоточиться, чтобы одной очередью всех не срезало. Они головой кивают, а только отвернулся – они опять за спиной в кучу. Тогда я и понял древнюю пословицу о том. что лучше лев во главе стада баранов, чем баран во главе стаи львов.
–Это ты к чему.
–Да к тому я, Толик, что солдат только когда спокойно такой борзый и самостоятельный. А в случае опасности он что баран. Ему вожак нужен. Он тогда на офицера как на бога смотрит. И наша задача в ближайшем бою не обделаться, а постараться соответствовать. Разговор дальше не клеился. Каждый прекрасно понимал, что через два дня предстоит первый рейс по военным дорогам. Чем он закончится – одному богу известно. Легли спать, но сон не шёл. Первый рейс и, возможно, первый бой. Как они поведут себя в этом бою? Что предстоит им испытать? Чем закончится этот бой? Вопросы, вопросы, вопросы… Последние дни, как во сне.
–Вот такая у нас оперативная обстановка на сегодняшний день, – Батя хлопнул ладонью по столу, как бы придавая своим словам больше весомости. Вокруг стола сидели командиры рот, что-то отмечая на своих картах, – участки, взяты под контроль, однако двигаемся мы очень медленно. Ещё, звонили разведчики. Говорят, что на нашем участке Магомед развил нешуточную активность. Хочет под своим началом всех полевых командиров объединить.
–Этого нам только не хватало! – вскинулся капитан Прошин, начальник штаба, – нам от него одного хлопот полон рот, а если они все объединятся, тогда вообще свистопляска начнётся.
–А что наши доблестные командиры рот делают? Вы там в поисках пикники устраиваете, что ли? Эмиссары Магомеда чуть ли не у вас по головам ходят. Вы представляете, сколько времени ему потребовалось, чтобы уговорить всех полевых командиров на встречу! И где она, по-вашему состоится?
–А почему мы говорим о какой-то встрече? – поднялся командир второй роты, – где вероятность, что ему удалось их всех уговорить? Полевые командиры – люди недоверчивые.
–Встреча будет. Это точные данные, и мы должны исходить из этого. Мне нужна точная информация. И лучше будет, если она попадёт мне на стол от вас. Другого такого щелчка по носу от разведчиков я не вынесу. Всех вас в мабуту отправлю. Вон, у нас автобат сформировали. Все туда пойдёте гайки крутить. И ещё. Магомед Магомедом, а про других тоже не забывайте. Вопросы ко мне? Нет вопросов? Тогда все свободны.
Офицеры встали из-за стола и, негромко переговариваясь, потянулись к выходу. Комбат смотрел на ротных, столпившихся у двери, и думал. Не слишком ли много взвалил он на свои плечи в свои тридцать шесть лет? Командовал бы простым воздушно-десантным батальоном, делал бы то, что приказывают, разумно бы рисковал жизнью, но отвечал бы только за своих подчинённых. А сейчас он – одна надежда этой сводной дивизии, спешно созданной на базе мотострелкового полка. Только его батальон может противостоять хитрости, изворотливости и жестокости этих банд. Особенно банде Магомеда. Каждая засада, каждая находка растерзанных пленных солдат ложится на совести бати тяжёлым камнем. Однако в него верят. От него ждут действий. И вновь он садится за карту района и приступает к затянувшейся шахматной партии, где вместо фигур люди, а соперников у него несколько.
Батя глянул на карту. Кое-что они сделать сумели. Оседлали несколько ключевых перевалов, взяли под контроль некоторые участки, сковав этим передвижения «духов». Практически, они оттеснили банды выше в горы. Но кордон ещё недостаточно плотный. Духи мелкими партиями просачиваются в долину и успевают организовывать засады, уничтожать колонны и нападать на блокпосты. Работы впереди много. Тем более, что наступает зима. К самым холодам необходимо блокировать духов в горах. Там, без еды и пополнения они долго не продержатся. Это его ребята выбивают банды с насиженных мест. Это они занимают перевалы и устраивают шорох в тылу у духов, не давая им нагуливать жир. Потом уже на подготовленные места садится пехота. Уже потом мотострелки оборудуют на основных направлениях неприступные укрепления и устанавливают минные поля. Но основная черновая работа ложится на его бойцов. Он всегда гордился своим детищем – батальоном спецназа. Он из простых увальней сделал героев. Да-да, именно героев. Каждый из них не раз побывал в бою, когда на одного бойца приходилось по три-четыре духа. И выходили победителями. Эти восемнадцати– девятнадцати летние пацаны вступали в единоборство с тридцати-сорока летними здоровыми мужиками, имеющими достаточно большой опыт боевых действий, нередко ходили в рукопашную и уже успели обрасти легендами. Это о них рассказывали были и небылицы в курилках лагеря, да и не только этого лагеря. Однако не только успехи боевых операций волновали комбата. Он ждал бойцов с каждого боевого выхода, уже на дальних блокпостах спрашивая по рации: нет ли среди них раненных или убитых. И каждое ранение было его ранением, каждая смерть была его смертью, и не могло быть иначе.