На гребне волны
Шрифт:
– Договаривать действительно не обязательно, а вот вырывать с корнем дурную траву придётся. Вы ведь это понимаете, Хуан, потому воюющие под вашим началом не щадят ни мавров, ни тех, кто им служит.
– Не всех…
– Верно, поскольку за некоторых дают хороший выкуп, других же можно обменять на попавших в плен своих, - согласился я, понимая, что имеет в виду Самарро.
– Но вот стали бы вы, к примеру, обменивать или возвращать за выкуп аль-Мансура, понимая, какую угрозу он представляет для Леона, Наварры и иных земель сам по себе? Не торопитесь отвечать, призадумайтесь. И поверьте, что слово «честь» тут не слишком уместно. Совсем неуместно, если быть откровенным. Мавры не связаны никакими законами чести по отношению к иноверцам, они и меж собой их почти никогда не применяют. Таков уж народец – подлый, гадкий, бессмысленно жестокий, но способный доставить огромные неприятности. Численность уж больно велика! И слишком сильны распри между вами, то бишь леонской, кастильской и иной знатью. А теперь снова к аль-Мансуру и его предполагаемому плетению. Так что вы предприняли бы, сеньор?
Немного помолчав, посмотрев сперва на затянутое тучами небо, затем на мерно шагающих воинов, Хуан наконец ответил:
– Иногда мертвецы полезнее живых. Особенно такие опасные как халиф.
– Только до халифа нам пока не дотянуться. Он далеко, окружён огромной армией… в отличие от того, кто даже не враг, а помесь врага с предателем. И бед доставил Леону немногим меньше как раз своим предательством и готовностью предать столько раз, сколько сочтёт нужным. Обычные «наказания» не помогут, ваш король уже пробовал. Впустую, эта порода не понимает увещеваний. А если вдруг один становится мёртвым, то знамя предательства подхватывают жена, дети, другие родственники. Или я ошибаюсь, сеньор Хуан?
– Печально, но Ваше Величество правы. Граф Сальдании предаст снова, если останется в живых.
– Вот вы и произнесли вслух то, что и без того знали. Поздравляю. Теперь остаётся лишь воплотить в жизнь произнесённое. Не только срубить ствол, но и пень выкорчевать, чтобы не показались новые побеги из тех же корней, которые вот уже не одно поколение порождают изменников Леона, мавританских приспешников.
– Мой король будет недоволен.
– Недоволен тем, что делается во благо его и всего королевства. Это… забавно, не находите ли?
– У вас необычное чувство забавного…
– Какое есть. Зато жить помогает, равно как и принимать определённые решения. А для наглядности приведу я вам несколько примеров из далёкого и не очень прошлого, связанных с предательством - наследием, передаваемым от отцов к детям и прочими интересными чертами сути человеческой.
Примеров действительно хватало. Греция, Рим, Византия – все эти государственные образования предоставляли к услугам умеющих читать и интересующихся веками минувшими множество прелюбопытнейших историй. Только руку протяни к нужной книге. Внимательно вчитайтесь и вуаля, извольте применять мудрость веков к нынешним ситуациям. Мир, он ведь того, по принципу спирали построен, где каждый следующий виток всего лишь деталями отличается от одного из предыдущих, сохраняя главное.
Поплыл сеньор Самарро, особенно учитывая предыдущую психологическую обработку и подходящий для именно этого внушения тип характера. Ненависть к маврам, глубокое неприятие предательства, не особо сильная религиозность плюс таящееся внутри желание стать более значимой фигурой, нежели он является сейчас. Хар-роший такой коктейль, который оставалось лишь взболтать как следует, подогреть до температуры, близкой к кипению, после чего он сам выплеснется с должной силой и в подобающем направлении.
К моему большому сожалению, с королём Бермудо II Леонским говорить было хоть и можно, но особого проку с этих самых разговоров не наблюдалось. Да, тот был вполне себе податлив относительно того, чтобы прислушиваться к даваемым советам, не лезть со своими «гениальными полководческими идеями» и вообще не выходить за рамки младшего партнёра, но… Бермудо, увы и ах, оставался порождением этого времени и места, то есть не был в состоянии выйти за установленные воспитанием и традициями рамки. Это ни разу не мешало, просто… хотелось большего. Именно это на первой ночёвке и высказали сестрички в своей привычной манере.
– Если у короля Бермудо…
– Будет лежать золото прямо под ногами…
– Он все равно не подберёт его…
– Если традиции запрещают, - закончила мысль Елена, глядя на пламя костра, вокруг которого сидела наша небольшая компания.
– Хуан Самарро должен стать более заметным, чем его король, - перебирая руны бесстрастно вымолвил Магнус. – Видит Локи, это будет несложно!
Киваю, соглашаясь с побратимом. Сложно затмить реально яркую личность, к тому же озарённую светом множества громких побед, военных либо политических. А вот полупрофессиональные неудачники, каковым, на мой взгляд, и являлся Бормудо Леонский, находясь у власти, балансируют на крайне шатком фундаменте. Одно неосторожное движение, любой направленный толчок и… конструкция под названием власть с треском обрушивается в тартарары. Только такого расклада нам точно не требуется – Бермудо хорош прежде всего тем, что управляем и не должен пытаться взбрыкнуть… пока не почувствует за своей спиной реальную силу. Таковой же покамест даже в проекте не наблюдается. Вроде как.
– Сальдания.
– Да, Мрачный, - едва заметно улыбается Магнус. – То, что ты там сотворишь и от чего король Леона будет держаться в стороне. А Хуан Самарро должен оказаться близко-близко, чтобы это заметили простые воины и те, кто стал этими… инфансонами. Они и без того считают Самарро своим предводителем. Знают, что тот ненавидит мавров. Раздуем уже горящее пламя так, чтобы оно поднялось до небес.
Вот что тут сказать можно? Исключительно соглашаться. Да и не впервой нам раздувать то самое пламя, которое радостно и с аппетитом пожирает не устраивающую детей Асгарда картину реальности. Сперва творящееся на землях Руси, затем степи, земли венедов, датские, иные… Сейчас добрались и до испанских. Кстати, под испанскими лично я имею в виду территорию современной мне Испании. Мавры тут абсолютно лишние и очень даже вредные. Как тараканы, которых надобно либо тапком, либо дихлофосом. А можно использовать оба варианта, чтоб уж наверняка! Но сначала Сальдания – первый по настоящему знаковый момент в обновлённой Реконкисте. Пусть произошедшее там покажет, что именно изменилось в борьбе с маврами, на какой принципиально новый уровень она вышла, как только к ней присоединились мы, варяги.
***
Графство Сальдания. Богатые земли, слабо затронутые войной, хорошо укреплённые замки… Да-а, тут мавры хоть и отметились, но несильно, словно на контрасте с теми землями Леона, на которых мы уже побывали. Один из островков благополучия в разорённом войнами королевстве и в то же самое время гнездовье одного из знаковых предателей, Гарсии Гомеса, пока ещё графа Сальданского.
Всеволод, командующий ушедшей вперёд частью войска, сделал всё ровно так. как и следовало. Не отвлекаясь на штурм второстепенных замков графства, блокируя их небольшими отрядами, он двигался к главной крепости, где и должен был находиться Гарсия Гомес. Понимая, что кавалерия по любому быстрее пехоты, её Всеволод и послал на первичную блокаду собственно Сальдании, чтобы не дать графу выскользнуть из западни. И Гомес то ли решил, что угроза невелика, то ли подумал, что лучше будет прорываться позже, то ли вообще рассчитывал сесть в осаду и ждать не то своих мавританских господ, не то вступать в уже привычные переговоры с королём Леона… Это уже не имело значения, потому как через некоторое время к кавалерии присоединилась пехота. Не испанская, а самая что ни на есть варяжская, годная против всех видов вражеского войска.
Полная блокада обоих ворот, причём для конницы теперь выбраться было практически нереально. «Чеснок» - это примитивнейшее, но не раз прекрасно зарекомендовавшее себя средство против кавалерии – был обильно высеян на нужных местах. Ночью, само собой разумеется, дабы не раскрывать козырную карту совсем уж явно. Может у графа Сальданского и его военачальников и шевельнулись внутри черепов какие-то подозрения по поводу непонятных действий противника ночью – если они вообще обратили внимание на оные – только подозрения и уверенность… несколько разные понятия.