На исходе ночи
Шрифт:
Не знаю, сколько времени нужно, чтобы не то что осмотреть, а просто обойти залы Британского музея с его богатейшими коллекциями монет, медалей, памятниками первобытного, древнего, средневекового, восточного искусства, гравюрами, рисунками, манускриптами и папирусами… Во всяком случае, не те несколько часов, что в нашем распоряжении. Поэтому мы осмотрели залы, посвященные искусству Древнего Египта и Древней Греции: знаменитый Розеттский камень с загадочными древнеегипетскими иероглифами, расшифрованными Жаном Шампольоном, мраморы афинского Акрополя, в том числе фризы Парфенона и кариатиды из храма Эрехтея. Я всматривался в эти бесценные древние мраморы, и память уносила меня далеко от туманных берегов Темзы, на залитые солнцем берега Эгейского моря. В такой же ноябрьский день много лет назад я стоял на вершине Акрополя. Под ярким, не по-осеннему горячим солнцем, словно живые, светились высеченные из пентеликонского мрамора колонны Парфенона. Двадцать пять веков храм продолжает волновать людей красотой, совершенством форм и пропорций.
Время не пощадило великого творения Фидия. Увы, самые тяжкие, неизлечимые раны Акрополю нанесли люди. И позорное первенство по праву занимает некий малопочтенный шотландский лорд Элджин, снискавший повсюду в мире поистине геростратову славу. С помощью подкупа он получил в начале XIX века разрешение турецких властей (Греция тогда находилась под османским игом) на вывоз мраморного «лома» в Англию. Не дрогнувшей рукой лорд выломал фризы, барельефы, украшавшие Парфенон, и кариатиды из Эрехтейона — самого священного храма Акрополя, чтобы продать английскому правительству эти бесценные сокровища за 30 тысяч фунтов стерлингов.
До сих пор в моих ушах звучат исполненный боли и возмущения голос нашего гида, молодой гречанки, поведавшей о преступлении лорда-вандала. С особым возмущением и брезгливостью она говорила о лицемерии администрации Британского музея, которая в ответ на требования греков возвратить украденные бессмертные творения, словно в издевку, прислала гипсовые слепки кариатид Эрехтейона.
Другой лорд — Байрон, только не шотландский, а английский, страстно и преданно любивший Грецию, гневно заклеймил грабителя Элджина в сатире «Проклятие Минервы».
На одной из колонн Парфенона великий английский поэт сделал полную горечи и сарказма надпись: «Quod non fecerunt gothi, hoc fecerunt scoti» [49] .
Древнегреческие мраморы, вывезенные Элджином, — лишь маленькая толика бесценных памятников древних и великих культур, которые со всех концов Британской империи и всего мира правдами, а чаще неправдами, оказались на берегах Темзы. Вниз, к морю, по этой полноводной реке плыли корабли, груженные изделиями, сработанными в «мастерской мира». А навстречу им поднимались суда с трюмами, набитыми не имеющими цены произведениями искусства. Потому так богаты лондонские (да и не только лондонские!) музеи, антикварные магазины, салоны, картинные галереи…
49
Чего не сделали готы, то сделали шотландцы ( лат.).
Однако вернемся снова к Британскому музею — самому большому национальному музею на Британских островах — и заглянем ненадолго (чтобы не мешать очень занятым и очень серьезным людям, склонившимся над книгами в его Reading Room [50] . Под его огромным позолоченным куполом в абсолютно круглом зале, стены которого окружают стеллажи с книгами, — 401 место. Где-то в глубине, далеко от входа, расположено кресло № 07, которое занимал Карл Маркс. Чуть правее, через четыре стола — кресло В. И. Ленина.
50
Читальный зал ( англ.).
В. И. Ленин и Н. К. Крупская приехали в Лондон из Мюнхена в апреле 1902 года. Они сняли две комнаты недалеко от Британского музея, библиотека которого считалась одной из богатейших в мире.
29 апреля 1902 года сюда впервые пришел крутолобый коренастый молодой человек с живыми, искрящимися умом глазами. Он предъявил служителю читательский билет на имя Якоба Рихтера, доктора прав. Кто из постоянных читателей, встречавших молодого доктора в зале, мог тогда предположить, что перед ними — будущий вождь первого в истории государства рабочих и крестьян, имя которого через какие-нибудь пятнадцать лет будут повторять люди во всех уголках земли?
Прежде чем стать читателем Ридинг Рума, доктору Якобу Рихтеру, как и другим посетителям зала, нужно было доказать дирекции Британского музея, что в других библиотеках нет интересующих его книг и что ему уже исполнился 21 год, а также представить авторитетную рекомендацию. К своему письму директору музея от 21 апреля 1902 года В. И. Ленин приложил рекомендацию Генерального секретаря Всеобщей федерации тред-юнионов И. Х. Митчелла. В рекомендации Митчелл указал свой домашний адрес. Однако в связи с тем, что его дом находился на сравнительно новой улице, не попавшей еще в справочники, этот адрес не отвечал строгим музейным правилам. Поэтому через день Митчелл пишет новую рекомендацию с адресом бюро Всеобщей федерации тред-юнионов, которую и приложил В. И. Ленин к своему второму письму от 24 апреля.
Много часов провел Ленин под круглым куполом Ридинг Рума, изучая на различных языках многочисленные материалы для своих работ. Особенно его занимал в то время аграрный вопрос. Нельзя не поражаться, сколько источников привлек Ильич, чтобы написать популярную брошюру «К деревенской бедноте. Объяснение для крестьян, чего хотят социал-демократы». Здесь и книга М. Меркера «Калийное удобрение и его значение для повышения и удешевления сельскохозяйственной продукции», и работа В. Арнольда «Общие черты агрономической техники и сельскохозяйственной экономики крестьянских хозяйств Херсонского уезда», и статья Г. Громана о голландской сельскохозяйственной статистике, десятки других работ на русском, немецком, английском, итальянском, французском языках.
С Лондоном связаны многие замечательные страницы жизни и титанической борьбы Ленина за создание подлинно марксистской революционной партии российского пролетариата. Чем бы ни занимался здесь вождь — редактированием ли «Искры», штудированием ли научной литературы, работой ли над своими статьями, — все его помыслы были устремлены к родине, России, к пролетариям Питера и Урала, крестьянам Украины и Бессарабии, к нуждам и чаяниям миллионов людей труда, изнывающих под гнетом самодержавия.
Это о них думал Ильич, выступая с пламенной речью 5 марта 1903 года на митинге английских рабочих в Уайтчепеле, посвященном годовщине Парижской коммуны. Это о них думал он, ведя непримиримую борьбу на II съезде РСДРП против оппортунистов, за принятие революционной программы, за партию нового типа. Все помыслы вождя были устремлены к России и в весенние дни 1905 года, когда он здесь, в Лондоне, руководил работой III съезда партии, определившего тактику большевиков в буржуазно-демократической революции, и весной 1907 года, когда под его руководством проходил V съезд РСДРП. Важнейшее место в работе съезда занял доклад Ленина об отношении к буржуазным партиям. И работая в библиотеке Британского музея над философским трудом «Материализм и эмпириокритицизм», великий вождь в первую очередь имел в виду практику революционного движения в России.