На исходе ночи
Шрифт:
Нам раздали фотокопии заявок на книги, написанные Марксом и Лениным. Однако на внушительного размера мемориальной доске у входа в зал среди сотен более или менее известных имен людей, работавших здесь, вы тщетно будете искать эти великие имена. Просвещенная, кичащаяся своей демократией английская буржуазия верна своему классовому чувству. Однако администрация музея, стремясь, видимо, показать свою объективность, все же не решилась не выставить в разделе «Знаменитые книги» «Капитал», изданный в 1867 году на немецком языке. Из таблички можно узнать, что первым иностранным языком, на который был в 1872 году переведен этот бессмертный труд, был русский. Английский перевод увидел свет спустя 15 лет.
В отделе редких рукописей собраны автографы Стивенсона, Байрона, Шелли, Китса, Голсуорси и других выдающихся прозаиков и поэтов Британии. Вот толстая тетрадь, исписанная мелким почерком Вальтера Скотта. Рукопись пьесы Оскара Уайльда с авторскими правками открыта на третьем акте пьесы «Как важно быть серьезным». Вся испещрена красными чернилами рукопись Джеймса Джойса. Интересно, что почти все английские литераторы писали не на отдельных листах, а в толстых общих тетрадях.
После чинной музейной тишины лондонские улицы кажутся шумными, хотя особого шума тут не услышишь. Река машин течет то быстро, то медленно, но беззвучно (здесь не сигналят по всякому поводу, а то и вообще без повода); лишь изредка раздается истошный рев полицейской сирены или кареты скорой помощи.
Быстро миновав короткую и тихую Рассел-стрит, на которой стоит внушительное здание Британского музея, наш автобус влился в автомобильное половодье на Блумсбери-стрит. Сэм демонстрирует (в который раз!) свое мастерство, продираясь сквозь плотные ряды машин. Сэм боится опоздать. Но больше всего боимся опоздания мы. Все-таки Сэм — лондонец, и не раз видел (а если нет, то может, когда пожелает, посмотреть) церемонию смены караула у Букингемского дворца. Для нас же это единственная возможность. Все-таки мы успели вовремя. Однако отыскать место, откуда можно было разглядеть, что происходит за чугунной с позолотой оградой королевской резиденции, оказалось не просто. Повсюду толпились любопытные и возле чугунных оград, и на мраморных ступенях огромного помпезного памятника королеве Виктории. Наконец, я пристроился между маленьким, увешанным кино- и фотокамерами японцем и какой-то парой, говорившей на совершенно неизвестном мне языке.
За чугунной оградой происходило между тем что-то непонятное. Сквозь монотонный шелест автомобильных шин и рокот тысячной толпы доносились отрывистые, лающие слова команд, мелодия военного оркестра, как две капли поды похожая на песенку из нашего фильма «Остров сокровищ» (был когда-то, очень давно, такой фильм, по роману Стивенсона). Все это продолжалось довольно долго. Наконец, ворота распахнулись, и под бессмертную музыку моцартовской «Свадьбы Фигаро» из них строем вышли дюжие молодцы-гвардейцы в высоких медвежьих шапках. Впереди колонны важно шествовала лохматая собака, заботливо покрытая белой попонкой. Пес очень походил на эрдельтерьера, только был значительно крупнее. Нам объяснили, что порода этого пса какая-то особая, редкая и что эта собака полка, приносящая ему счастье.
Смена караула закончилась, и толпа зевак многих национальностей, как мне показалось, несколько разочарованная, стала медленно расходиться. Честно говоря, столько наслышанный об этом традиционном церемониале, я ожидал большего, однако не пожалел, что оказался свидетелем этого в целом красочного и любопытного зрелища. Благо, погода стояла приличная. «В ненастье смены караула не бывает», — так нам сказала Вайлори. Наверное, все-таки бывает, караул ведь не может стоять бесконечно, только смена происходит без шума и помпы.
После обеда наша дружная группа впервые разделилась на три подгруппы для, как сказано в программе, «профессиональных посещений». Одни поехали в Национальный союз журналистов, другие в редакцию «Морнинг стар», а нашей небольшой группе предстоял визит в редакцию еженедельника лейбористской партии «Лейбор уикли». Автобус остановился возле солидного здания на Смит-сквер. Это знаменитый Транспорт-хауз, в котором находится штаб-квартира лейбористской партии. Редакция занимает несколько небольших комнат на первом этаже. Едва я переступил ее порог, как сразу почувствовал знакомый запах старых бумаг, типографской краски, табачного дыма. Видно, во всех редакциях он одинаков. Нас было немного, только шесть человек, но мы с трудом разместились в тесном, очень просто обставленном кабинетике главного редактора Дональда Росса. Хозяин кабинета, еще сравнительно молодой человек с серьезным лицом и быстрым взглядом живых умных глаз, рассказывает советским гостям о том, как строится работа еженедельника. Тираж его по нашим, да и по английским масштабам, небольшой. Издание рассчитано в основном на активистов лейбористской партии. Однако 90 процентов расходов окупается за счет продажи еженедельника. Замечу также, что издательские расходы сведены к минимуму: в штате еженедельника, выходящего на шестнадцати страницах форматом больше нашей «Недели», всего 10 штатных сотрудников, причем гонорара они не получают. В редакции даже нет собственного фоторепортера, зато есть специальный «заголовщик», в задачу которого входит придумывание заголовка к каждому материалу. «Очень трудная работа», — заметил кто-то из нас, и главный редактор согласно кивнул головой.
— После прихода к власти правительства консерваторов, — продолжал свой рассказ Дональд Росс, — стало легче работать. — Он улыбается и поясняет: — Не удивляйтесь, это действительно так. Теперь все, так сказать, ясно, знаем, куда сосредоточить огонь. — Он берет со стола последний номер своей газеты и раскрывает его. На весь разворот — шапка аршинными буквами: «Ложь Тэтчер». На развороте убедительно доказывалось, что предвыборные широковещательные обещания лидеров консервативной партии так и остались пустыми словами. Спустя шесть месяцев после прихода тори к власти цены продолжают расти, а сокращается то, чего и так недостает английскому труженику: закрываются больницы, дома для престарелых, муниципальные библиотеки; в высших учебных заведениях сокращается число студентов.
Значит ли это, что останься лейбористы у власти, и все было бы наоборот? Нет, ведь дело не только и даже не столько в том, какое правительство — лейбористов или консерваторов, правит Британией. Дело в капиталистической системе, враждебной простому человеку. Лейбористским пропагандистам не надо, как говорится, далеко ходить, чтобы найти объекты для критики правительства Тэтчер. Факты общеизвестны, они на поверхности, с ними ежедневно сталкивается житель Британских островов. Ведь это при правлении лейбористов американский журнал «Ю. С. Ньюс энд Уорлд рипорт» приклеил Англии ярлык «больного человека Европы», который не сводит концы с концами в своем платежном балансе. По уровню жизни она откатилась на двадцатое место в западном мире. За товары, которые в 1974 г. стоили 15 фунтов, английский покупатель теперь платит 31 фунт. По темпам экономического развития Англия отстает от своих континентальных соседей вдвое.
В своей интересной книге «Британия глазами русского» Владимир Осипов приводит такое высказывание: «Британия стала социальной выгребной ямой». Кому, как вы думаете, принадлежат эти горькие, резкие слова? Коммунисту, социалисту, анархисту? Отнюдь нет. Они принадлежат епископу Саутуорка, который говорил также о «растущей бедности на дне и постыдном богатстве на верхах». В этой же книге можно прочесть и о том, что сто лет назад генерал Уильям Бут, основатель «Армии спасения», написал книгу под названием «В самой мрачной Англии». «Армия спасения» провела в наши дни исследование жизни и Британии и опубликовала его результаты под выразительным названием «В самой мрачной Англии сегодня». В нем сказано, что социальные контрасты в некоторых районах страны сегодня еще глубже, чем во времена Бута.
Кто несет за это ответственность? Лейбористы могут но всем винить консерваторов, консерваторы — лейбористов. Благо, фактов у тех и других предостаточно. Однако тщетно вы будете искать в этой полемике имя истинного виновника трудностей, которые переживает Британия, — капитализма. И при вмешательстве консерваторов, и при правительстве лейбористов почти все национальное богатство Британии (84 процента) принадлежит только семи процентам населения, истинным властителям гордой Британии. В этом суть, в этом главное.