На исходе ночи
Шрифт:
Лики Мадрида
Две тысячи лет назад римляне возвели в самом центре Пиренейского полуострова крепость. Сменившие их арабские завоеватели дали этому поселению название Махрит. Махрит — Мадрид — как видим, испанцы обязаны названием своей столицы бывшим завоевателям. Впрочем, не только названием. Восточные мотивы легко угадываются и в архитектуре, и в музыке, и даже в женских нарядах: кружевная накидка — мантилья, берет свое начало от покрывала, под которым арабские женщины прятали свое лицо от постороннего взгляда. Таковы парадоксы истории — захватчики уходят или их изгоняют, следы же остаются. Однако от бывшей деревни Махрит ныне не осталось даже и камня. На ее месте раскинулся огромный четырехмиллионный город. Туристские путеводители утверждают, что у испанской столицы несколько лиц: Мадрид королей — Габсбургов и Бурбонов, Мадрид музея Прадо и Веласкеса, Мадрид Гальдоса — испанского Бальзака, Мадрид тореро и даже Мадрид байладорес — так называют здесь исполнителей танца фламенко. Все это, наверное, так, путеводители не лгут, но тщетно вы будете искать в нарядных, красочных путеводителях хоть какой-нибудь намек на то, что у этого респектабельного, в чем-то даже монументального города существуют и другие, менее привлекательные лики.
Передо мной карта испанской столицы. История древнего города прочитывается и в названиях его бесчисленных улиц, бульваров, авенид, площадей. Улица Сервантеса, улицы Лопе де Вега, Гойи, Сурбарана, Веласкеса… Знакомые, прославленные имена, которые принадлежат не только испанскому народу, но и всему человечеству. И рядом — улица Примо де Ривера — основателя фашистской партии фаланги. Широкая прямая магистраль, пересекающая с юга на север чуть ли не половину Мадрида, названа авенидой генералиссимуса. Поскольку этот громкий титул присвоил себе покойный диктатор Франко, ясно, в чью честь она названа. Параллельно ей пролегла авенида генерала Мола — того самого, который, наступая на столицу четырьмя колоннами, произнес: «У меня там, в Мадриде, есть еще одна колонна — пятая», имея в виду предателей и диверсантов. В этих названиях явственно проглядывает еще один лик столицы, о котором умалчивают путеводители: Мадрид тех, кто тоскует по каудильо, кто хотел бы сохранить франкизм без Франко.
Путешественнику же, впервые попавшему в город, прежде всего бросаются в глаза два Мадрида — старый и новый. Новый стал особенно интенсивно застраиваться в тридцатых годах нашего века. Это — широкие и прямые зеленые улицы, современные здания банков, правительственных учреждений, компаний. Их отличает строгость современных форм и вместе с тем разнообразие архитектурных решений, так сказать, непохожесть, солидность, даже монументальность. Мадридские архитекторы не увлекаются строительством небоскребов; лишь кое-где торчат высотные башни. «Поставлены» они с умом, так, что не подавляют окружающие их здания в пятнадцать-двадцать этажей.
Если новый город тих, респектабелен и малолюден, то полную ему противоположность являет старая часть. Узкие и кривые улицы, улочки, переулки и крохотные площади заполнены людьми и автомобилями с раннего утра и до глубокой ночи. Мадрид ложится спать очень поздно. Примечательно, что испанскую речь можно услышать, пожалуй, реже, чем английскую, французскую, итальянскую, немецкую, японскую и еще бог знает какую. Толпы туристов со всех концов света бродят по средневековым улочкам. Призывно светится реклама многочисленных кинотеатров, в том числе и тех, где крутят фильмы с индексом S — что значит «секс». Вирус так называемой сексуальной революции, а иными словами — распущенности, вседозволенности, проник и в католическую, известную в прошлом своими строгими нравами Испанию. На каждом шагу туриста поджидают рестораны и бары, зачастую с американизированными названиями, вроде «Небраски» или «Техаса», причем чем меньше и скромнее бар, тем громче, звучнее он именуется. Однако простим эту маленькую хитрость хозяев заведений, тем более, что посетителей здесь обслуживают четко и вежливо. Едва вы открываете дверь, как бармен осведомляется, что угодно сеньору. Если же он занят обслуживанием другого посетителя, то даст понять, что вы замечены и вами скоро займутся. Ловко и сноровисто орудует бармен, как правило, молодой человек, включая автомат и разливая в чашечки горячий ароматный кофе, открывая бутылки, готовя закуски.
Особенно многолюдно на двух главных площадях, вокруг которых группируется старый город: одна из них так и называется — Пласа Майор — главная площадь, другая носит поэтичное название Пуэрта дель Соль — Ворота Солнца. Основная достопримечательность этой небольшой площади отнюдь не в окружающих ее со всех сторон старинных зданиях, хотя и они, безусловно, представляют интерес. С нее начинается отсчет протяженности дорог, связывающих столицу с другими городами. Таким образом, эта достопримечательность как бы невидима глазу. «Кастилья — сердце Испании, Мадрид — сердце Кастильи», — говорят испанцы. Продолжая эту поговорку, можно сказать, что площадь Пуэрта дель Соль — сердце Мадрида. С утра до поздней ночи лихорадочно бьется это сердце. Нескончаемым потоком течет людская толпа по его узким склеротическим артериям, залитым мертвенным неоновым светом. В его холодных лучах сверкают в витринах фешенебельных магазинов бриллиантовые и жемчужные колье, отливают серебром драгоценные меха. Из открытых дверей увеселительных заведений выплескиваются на улицу звуки модных мелодий. В разномастно одетой многоязыкой толпе выделяются молодые женщины в мини-юбках, снова, кстати, вошедших в моду. Они прохаживаются медленно, не спеша, или стоят, прислонившись к стене, призывно улыбаясь мужчинам. Чуть поодаль от них толкутся дюжие молодчики с наглым, угрожающим выражением лица. Это сутенеры — покровители и защитники жриц продажной любви.
Время от времени поток изменяет направление своего движения, огибая сидящих или лежащих прямо на асфальте людей. С детьми, жалким скарбом. Никто, как правило, не обращает на них внимания, лишь изредка какой-нибудь сердобольный прохожий бросит несколько песет, чтобы тут же забыть об этих несчастных, выброшенных за борт жизни. Куда-то вверх, к небу, устремил бесстрастный взгляд миндалевидных глаз распятый на асфальте уличным художником Иисус Христос. В головах у Иисуса — кружка для подаяний. Кто они, эти люди? Бездомные, безработные, опустившиеся неудачники, которым «не повезло»? Не знаю. Знаю только одно — это тоже лицо, вернее, уродливая гримаса на респектабельном буржуазном фасаде испанской столицы.
От Пуэрта дель Соль рукой подать до другой древней площади — Орьенте. Почти всю ее занимает помпезное здание Королевского дворца, где с восемнадцатого века до 1931 года жили испанские монархи. Сейчас дворец стал музеем, вроде нашего Эрмитажа. Я говорю вроде, потому что и ныне он не утратил своего королевского предназначения. Под его сводами устраиваются важные государственные приемы, иностранные послы вручают здесь королю верительные грамоты. Я повидал немало разных дворцов, но такой расточительной, поистине королевской роскоши, не встречал нигде. Бывшие апартаменты испанских монархов буквально ломятся от золота, серебра, хрусталя… Стены украшены творениями Рубенса, Гойи, Джордано и других великих художников. Старинные гобелены… Зал, где собрана богатая коллекция каминных часов, причем все они на ходу. В соседнем зале — сотни вееров самой причудливой формы и расцветки. Да и стены залов — тоже произведение искусства; они сделаны из благородного фарфора причудливого рисунка.
Ничего не скажешь, красиво жили испанские короли, красиво, но… неудобно. Видимо, потому нынешний король Хуан Карлос, человек молодой и весьма современный, предпочел старинным комнатам дворца резиденцию в пригороде Мадрида Сарсуэла, прилетая оттуда во дворец на вертолете. Вертолет приземляется тут же, на огромном, как стадион, вымощенном брусчаткой дворе, и его королевское величество направляется в тронный зал, в котором мы сейчас и находимся. Два весьма обычного вида кресла, установленные на возвышении, это и есть трон короля и королевы. По его обеим сторонам застыли два каменных льва — цари зверей охраняют царя людей. Однако Хуан Карлос пренебрегает их охраной. По словам гида, он никогда не принимает почетных гостей, восседая на троне, а беседует с ними в зале, так сказать, на равных. Король доказал приверженность демократии не только внешними проявлениями. После смерти Франко он не захотел стать послушной марионеткой в руках последышей диктатора, мечтавших о сохранении франкизма. Еще жив в памяти недавний военный мятеж, когда фашистские заговорщики захватили здание парламента вместе с депутатами. Хуан Карлос тогда проявил твердость и решительность, осудив путчистов, и недвусмысленно высказался в пользу конституции. Испанцы шутят: не случайно, мол, на монетах (которые, кстати, до сих пор имеют хождение) Франко смотрит вправо, а Хуан Карлос — влево. Представляется, что в этой шутке немалая доля правды.
О том, что в Испании произошли большие перемены, свидетельствует и открытие музея великого испанского художника Пабло Пикассо — дома Пикассо, как называют его мадридцы. Чтобы попасть в этот дом, надо предварительно пройти через специальную раму, какие установлены в аэропортах. Страну захлестнула волна политического терроризма. Врагам демократии, неофашистам, страшен и ненавистен великий художник — коммунист, даже мертвый. На выставке в Барселоне они подло надругались над его творениями, облив их серной кислотой. Таким образом, меры предосторожности оправданы, тем более, что в доме Пикассо экспонируется знаменитая «Герника» — гневное обвинение фашизму. Известен диалог между Пикассо и немецким офицером в оккупированном фашистами Париже. «Это сделали вы? — осведомился офицер, рассматривая репродукцию «Герники». — «Нет, это сделали вы», — саркастически бросил в лицо фашисту художник.
Одно время франкисты пытались заигрывать с Пикассо, приглашали его на родину, но он поклялся, что его ноги не будет в Испании до тех пор, пока жив Франко и его режим. Увы, душитель испанского народа пережил великого сына Испании, и Пикассо так и не довелось подышать дымом отечества. Только после смерти он вернулся на родину — своими картинами, скульптурами, керамикой.
В один из весенних дней 1937 года германская авиация дотла уничтожила город Гернику (испанцы говорят — Герника) на севере страны, в Бискайе. Пикассо, потрясенный трагедией Герники, в считанные дни пишет свою знаменитую картину. Уже в том же 1937 году она экспонируется в испанском павильоне на Всемирной выставке в Париже. Впоследствии картина находилась в музее современного искусства в Нью-Йорке и лишь недавно вернулась на родину художника. О масштабах работы, проделанной Пикассо, дают наглядное представление выставленные в нескольких залах многочисленные наброски, эскизы. Интересно, что сначала он хотел написать многоцветную картину, но потом отказался от этого замысла, решив, что черно-белый цвет более соответствует форме и содержанию этой самой символической картины сложного и противоречивого художника. Кстати, в целях безопасности она отделена от зрителей толстым витринным стеклом, чтобы предотвратить возможное повреждение от рук террористов. В центре картины — минотавр — человек-бык, олицетворяющий извечную борьбу и единство противоположностей — добра и зла, разумного и слепого, инстинктивного. Минотавр — образ Испании времен гражданской войны. Оскаленная морда лошади, из пасти которой торчит острое кинжальное жало, символизирует франкизм. Можно понять, какой смысл вложил художник в фигуру распростертого воина в самом низу картины: это — поверженная республиканская Испания. Вместе с тем некоторые образы настолько зашифрованы, что их суть трудно понять, по крайней мере автору этих строк. Что, например, хотел сказать художник вот этим странным абажуром и лампой под ним? Или… Однако не стоит продолжать, тем более, что я не искусствовед, и об этой картине уже написано и сказано достаточно. Ясно одно — «Герника» выходит за рамки одного конкретного события и является философским обобщением, размышлением художника о жизни и смерти.