На исходе последнего часа
Шрифт:
– Только в том случае, если вы тесно общались с одним полковником милиции, – без обиняков заявил Турецкий.
Женщина упала в кресло и зарыдала, смывая с себя почти всю косметику.
«Она, – понял Турецкий. – Или нет? На розыгрыш не похоже. Не подставка ли?»
– Давайте так, – осторожно начал он. – Меня не интересует ваша связь, мне нужна только некоторая информация, а именно – даты и часы. Но сперва объясните, как вы узнали о случившемся, хотя, конечно, – он махнул рукой, – журналисты, все понятно.
– Нет-нет, – встрепенулась она, – мои журналистские каналы тут ни при чем. О гибели Вани мне рассказал брат. Отметьте, пожалуйста, это важный момент.
«О Господи, – подумал Турецкий, – еще один новый персонаж. Сколько же их всего в этой истории?»
– Он работает в пресс-центре московского УВД. И он был здесь со мной, приезжал в Сочи, я имею в виду. Он у меня страстный охотник.
– Вот как.
– Да-да! И здесь мы с ним были вместе. То есть он тут отдыхал в «Лазурном», знаете, а я, я же сейчас работаю, выборы там, перевыборы, в общем, самая горячка. Так что к Ване буквально на пять дней заскочила. И перед отъездом, – она тяжело вздохнула, – пошли в этот проклятый лес.
– Подождите, я ничего не понимаю. Как же ваш брат, такой страстный охотник, охотился? Он что, в Сочи отдыхать с ружьем приехал?
– Да нет же! Он охотился с Ваниным ружьем. Иван ему дал свой «Мосберг». А мы в это время…
– А вы?
– Ну мы, естественно, нет, мы все время, пока брат там где-то палил, провели в егерской сторожке. Знаете, есть там такая?…
– Да уж знаю. Так что, Малахов в лесу вообще не стрелял?
– При мне – нет. Мы же заняты были, сами понимаете, неужели никогда с женщиной вдвоем в лесу не бывали?
– А как ваш брат?
– Да как, в белый свет как в копеечку. Приволок пару каких-то куропаток, но Ваня посмотрел и сказал, что это дрянь, мы их и оставили… И самое главное, – засуетилась вдруг она, копаясь в сумочке, – я же вам документы привезла!
– Какие еще документы, – опешил Турецкий. – Хватит с меня документов, вон уже целая папка.
– Ну так наше же алиби! Вот билеты на самолет, – она протянула их Турецкому, но вдруг спрятала руку за спину. – А во сколько в него стреляли?
– Не знаю, – честно сказал Турецкий. – Примерно от пяти тридцати до шести вечера.
– Фух! – с облегчением выдохнула журналистка и отдала билеты Турецкому. – Свидетелей у нас прорва. Стюардесса брата наверняка запомнила. И, кстати, Евгений Кафельников в нашем самолете летел.
Время вылета на билетах стояло 16.40.
«Ну ты и стерва, – подумал Турецкий. – Бедный Малахов, ни одной приличной бабы ему не досталось».
– А как насчет перьевой ручки? – без особой надежды спросил он.
– Откуда вы знаете? – удивилась она. – Да, я подарила ему «Паркер». Честно говоря, он и мне на халяву достался.
Как
– Но вы можете хотя бы приблизительно показать место, где охотились, где оставили Малахова?
– Конечно, конечно, – засуетилась женщина, подскакивая.
Турецкий с сомнением посмотрел на ее туфельки.
– Вот теперь мы обойдемся без игры в солдатиков, – потер руки Турецкий. И позвонил грустному капитану: – Отправляйте в лес своих людей. Сейчас пришлю тут вам следопыта. Плевать я хотел, что на ночь глядя! Место поисков теперь предельно сужено. Если только там что-нибудь еще есть, мы это найдем.
…Утром московским сыщикам сообщили в гостиницу, что в яковлевском лесу, а точнее в суженном квадрате поисков, найдено нечто важное. Невыспавшиеся Турецкий с Грязновым не мешкая поехали туда.
– Дальше пешком, тут не проедешь. – Грустный капитан пошел вперед, показывая дорогу. Туман был сильный, в десяти шагах уже ничего не видно.
– «Утро туманное, – подвывал Грязнов, торопясь вслед за Турецким и изображая негромкое, камерное пение, – утро седое…»
Уже было слышно, как лениво спорили криминалисты:
– По-моему, это бук, – утверждал один голос.
– Нет, это ясень.
На толстенном – не обхватишь – стволе лиственного дерева на высоте полутора метров от земли были явственно видны три черных пятна.
– Как нарисованы, – недоверчиво пробормотал Грязнов. – А, Саня?
Турецкий хотел попробовать пятна пальцем, но осекся.
– Ничего-ничего, попробуйте, – предложил ему рыжий криминалист. – Уже несколько дней прошло, и дождь был, – эти пятна, пороховые, я имею в виду, так просто не сходят.
Турецкий повозил пальцем по стволу: бесполезно, следов на руке не осталось; эти пятна были как фотография, а не рисунок.
– Это все без толку, Александр Борисович, помяните мое слово, – высказался грустный капитан.
Криминалисты и не думали начинать работать. Турецкий постепенно наливался яростью.
– Стань-ка сюда, – попросил он грустного капитана, показывая на дерево. – Проведем что-то вроде следственного эксперимента.
Капитан стал.
– Теперь пригнись.
Капитан пригнулся.
– Вытяни левую руку вперед, а правую оставь перед грудью.
Капитан сделал и это, сымитировав прицелившегося стрелка.
– Ба-бах! – вдруг сказал Турецкий и хлопнул капитана по плечу. – Представь себе, ты только что убил полковника Малахова.