Шрифт:
Все даты, фамилии, названия поселков и городов бессовестно изменены автором. В связи с этим любые совпадения считать нелепой случайностью!
От автора
Здравствуй, дорогой читатель!
Пытаясь осветить нижеописанные события литературным языком, я пришел к выводу, что сделать последнее практически невозможно. Видимо, жизнь арестованных и служба милиционеров в условии изоляции от общества так сложна и своеобразна, что, не применяя жаргон, нельзя
Как мог, я все-таки постарался уберечь свое творение от излишней пошлости.
Сразу же желаю предупредить читателя о том, что ни грамма истины в повествовании нет! Да, да, это просто побасенки, которые на протяжении ряда лет передаются из уст в уста зеками и охранниками, обрастая новыми и новыми подробностями, плавно переходя в легенду…
Смею напомнить, что в изоляторах сидят и служат такие же люди, как мы с вами, и по этой самой причине они ничем не отличаются от остальной массы российского народа. Человек обязан оставаться человеком при любых жизненных обстоятельствах, если, конечно, он не скотина.
Я не ставил перед собой задачу восхвалять и рекламировать «прелести» преступного мира или доказывать читателю о существовании кучки милиционеров, которые борются с коррупцией в нашем демократическом мире… Про все это издано множество художественной литературы.
Моя же книжка про серую, но нескучную жизнь за железными дверями. Изолятора временного содержания (ИВС).
«Что за бред?» – удивитесь Вы, читая книжку.
Да, действительно, медведи и тем более блохи в подобного рода произведениях других авторов разговаривать не умеют! А у меня умеют, и сколько бы меня за это ни критиковали, я никогда не закрою рот блохе, которая изрекает правду!
Прошу не обвинять меня в плагиате, потому что всё, что здесь описывается, не вычитано в журналах и газетах, а услышано от сослуживцев и арестантов за годы службы.
Некоторые эпизоды происходили при моем непосредственном участии. Не кривя душой, поспешу признаться, что пару случаев я просто сочинил…
А все-таки, в глубине души, наивно смею надеяться, что мой читатель не будет критически относиться к некоторым погрешностям в области литературы и смешиванию жанров. Тем более что я не ставил перед собой цель заработать деньжат на дешевых трюках или попасть в разряд читаемых писателей.
Эти записи – просто письменное изложение слоев моей памяти. Воспоминания о двадцатидевятилетней службе, сослуживцах, зеках, которые были яркими личностями и оставили теплый след в моей душе…
И если милиционер на посту, осужденный на нарах, военнослужащий или просто человек в пассажирском вагоне, взяв книжку в руки, хоть один раз от души рассмеется вслух, напугав при этом окружающих, то цели я своей достиг…
Еще раз напоминая, что все совпадения случайны, я приглашаю читателя на недолгую экскурсию в район, приравненный к условиям Крайнего Севера!
Рисунки автора.
Барсуков. На ИВС прекрасная погода. Глава 1
И. о. начальника ИВС
майору милиции Барсукову О. А.
от подследственного
Егоркина В. Г., камера N – 2
Прошу дать возможность произвести закупку товаров первой необходимости и продуктов питания на рынке нашего города. Так как являясь лицом ранее не судимым, имеющим постоянную прописку, я обязуюсь вернуться в назначенный Вами срок. В моей просьбе прошу не отказать.
Майор, вникнув в суть заявления, даже не улыбнулся.
В изоляторе человек с умственными отклонениями всегда является объектом развлечения сокамерников. Именно поэтому в очередной раз четырежды судимый подследственный Романов продиктовал «первоходу» Егоркину текст заявления, и камера стала ждать реакции администрации.
Каждодневные заявления и жалобы, написанные Васей Егоркиным под диктовку резвящихся арестантов, начали доставать кума (оперативный работник в спецучреждениях) ИВС, который временно исполнял обязанности начальника изолятора, по случаю увольнения последнего на пенсию.
Вася Егоркин месяц назад изнасиловал на железнодорожных путях семидесятилетнюю женщину, собиравшую уголь. Глядишь и не подала бы, довольная случаем, пожилая покорительница Советского Севера заявления, если бы пьяный Вася не отобрал у нее напоследок ведро с углем.
Он представился начальником станции и после полового акта заявил обезумевшей от «счастья» даме: «На перший раз, бабка, я тебя просто снасильничал! А еще раз на путях поймаю, получишь по морде!» – с этими словами «сексуальный маньяк» скрылся с ведром в темноте, а женщина, обидевшись больше за «бабку» и за отобранное имущество, чем за насилие, поплелась в милицию…
«Яка я бабка? Я ашо ничаго! Я можа камасютру наизусть знаю, а ён бабка! Ишь, паршивец!» – возмущалась она, «рисуя» под диктовку участкового заявление в прокуратуру.
Так и пошел по делу Василий двумя эпизодами: изнасилование и грабеж.
В камере ему за неравный половой союз, естественно, «предъявлять» не стали, но Васёк навсегда стал всеобщим посмешищем.
Арестованный Егоркин жаловался на ГКЧП, на директора МПС, требовал и категорически настаивал выплатить денежную компенсацию за его необоснованное содержание в изоляторе. Он по поводу и без повода долбился в робот (двери камеры) и требовал, чтобы ему сообщили исходящий номер очередной жалобы.
Обитателей подвала лихорадило от удовольствия. Отвернувшись в угол, сокамерники глушили ладошками вырывающийся смех. И только объект общего внимания, по случаю официального диагноза «вяло текущая шизофрения», твердо верил в искренность написанного.
В кабинет начальника ИВС зашел Юрка – командир конвойного взвода, молодой, подающий надежды старший лейтенант.
Майор молча протянул ему кусок бумаги, на котором был виден каллиграфический почерк придурка.
– Будем давать официальный ответ, – объявил, надевая очки, Барсуков.