На излёте, или В брызгах космической струи
Шрифт:
Приехали.
У меня на руках был паспорт, но без прописки. А это все равно, что не было ничего. Я все там же – на нулевой отметке.
Как долго ждать суда, а тем более его решения, никто не знал. И я решил ехать с дядей Ваней и Шуриком в Москву.
Глава 2. В Москву
В Москву я ехал на волах
И думал о тебе,
Волов я палкой погонял,
Кричал им: “Цоб! Цобе!”
Эта песенка, которую мы с Вовкой Бегуном распевали под гитару, когда нам было лет по пятнадцать, очень точно отражала скорость нашего перемещения к Москве.
Накануне завершения сезона летних отпусков билетов в Москву попросту не было. Транзитные пассажиры метались от кассы к кассе, сшибая друг друга с ног тяжелой поклажей. У отдельной кассы яростно ругались, толкались локтями и периодически замахивались, а то и действительно кого-то били своими палками крепенькие, закаленные в битвах и скорые на расправу “инвалиды” всех мастей.
Лишь у воинских касс было скучно – там билеты были, но по воинским требованиям. И я впервые пожалел об изменении своего статуса. Безрезультатно послонявшись дня три у касс и не торопясь обогащать вконец обнаглевших спекулянтов, мы оставили затею с билетами, тем более что дядя, поиздержавшийся на золото Шурика и свой костюм, не спешил раскошелиться. У меня же денег не было вовсе.
Еще пару дней пробовали договариваться с проводниками. Это оказалось не дешевле, да и свободных мест давно не было, и потому нам чаще отказывали. Поезда были забиты под завязку, а люди с юга все ехали и ехали.
Посовещавшись, решили ехать через Воронеж в Рязанскую область, а уж оттуда в Москву. Три пересадки, общие вагоны и прочие неудобства, но это был реальный выход. И дядя начал готовиться к поездке.
Прежде всего, он решительно стряхнул “золотую пыль” с не менее решительно сопротивлявшегося Шурика. Все побрякушки были тщательно упакованы и зашиты в милицейские галифе. Не менее тщательно были упакованы и все обновки. Чувствовалось, дядя с удовольствием зашил бы их в свой засаленный пиджак, но, увы, это было невозможно. Естественно, что и на этот случай все было предусмотрено. Каждую упакованную вещь дядя заворачивал во что-нибудь из своего немудреного гардероба: в грязную майку, в мятые пижамные брюки, или во что-то еще из подобного непрезентабельного набора. Каждый такой ком он дополнительно оборачивал в маскировочный хлам. И я, наконец, понял, что искал дядя, роясь в куче мусора мастерской художников, и что он тогда привез домой и тут же сунул в свой жуткий рюкзак.
Вскоре собранный в дорогу “мусор” был сложен, а дядя, переодевшись, приобрел вид нищего паломника, едущего на богомолье.
– Посоха только не хватает, – выдал я ценное замечание, критически оглядев внезапно преобразившегося в старика крепкого мужчину средних лет.
– А что! Идея, – неожиданно поддержал дядя, – К тому же посох это отличное оружие от грабителей.
– Да уж, – невнятно согласился с ним. А Володя, весело смеясь, уже нес из своей комнаты нечто вроде посоха. Это была толстая суковатая дубовая палка с удобным хватом, которую Володя уже кое-где украсил резьбой.
– Хороша-а-а! – с восхищением отметил дядя, разглядывая неожиданный подарок, – Только вот выглядит, как новая, – расстроился он.
– Сделаем, – ответил брат и минут через десять вынес искусственно “состаренный” посох. Дядя Ваня мгновенно засиял как Шурик в своем золоте, отчего сразу стала заметной их генетическая идентичность.
– Отец, я рядом с тобой не пойду, – вдруг заявил “обеспыленный” Шурик.
– И не надо. Так даже лучше. Вы с Толиком делайте вид, что облагодетельствовали старичка, разрешив ему посидеть рядом. И в разговоре зовите меня по-простому – “дед”, – выдал ценные указания дядя. Да-а-а.
Сколько усилий, чтобы сохранить “несметные богатства”, которые обеспечат его балбесу-сыну лишь снисходительные взгляды сыновей сильных мира сего.
Сделав пересадку в Лисках, которые недавно были благополучно переименованы в Георгиу-Деж, мы за сутки одолели путь до станции Кораблино Рязанской области, где жили дядя Ваня и его семья. Путь от станции до их дома напрямую занимал не более десяти минут. Но это был путь домой. А потому первым делом наш незаметно высадившийся десант, озираясь, зашел в станционный туалет, где из рюкзака были извлечены обновки, а из освободившихся галифе золото Шурика.
И вот уже джентльмен-отец под руку с позолоченным денди-сыном налегке движутся к дому, но не напрямую, а в обход – по центральной улице старого Кораблино. А позади них, навьюченный как китайский кули, опираясь на посох, бреду я – отставной офицер Советской Армии.
Похоже, в этом провинциальном городке, где все знают все обо всех, наша процессия производит фурор. Встречные останавливаются и тут же, пятясь задом, сдвигаются в сторонку, уступая нам дорогу даже на широкой улице. Они не только первыми приветствуют встретившихся им “господ”, но, кажется, даже слегка им кланяются, как в старые добрые времена. А “господа” лишь снисходительно кивают головами, даже не отвечая на приветствия.
– Иван Алексеевич. Александр Иванович. С приездом, – слышится со всех сторон.
Волшебный миг торжества пустого тщеславия. Бессмыслица. Но, как манит.
Как же недолговечны мгновения успеха, а особенно, если успех мнимый. Дома один в один повторилась харьковская картина ЗОЛОТОГО СИЯНИЯ и такой же эффект ее воздействия на лиц не случайных, а заинтересованных. Из состояния истерики тетю Нину пришлось выводить достаточно долго, к тому же с применением нашатыря, валерьянки и прочих средств из домашней аптечки.
Перепало и дяде Ване, допустившему бессмысленную трату средств семьи. Примерно через час обнаружили, наконец, меня. Все время семейных дрязг я тихо сидел в сторонке, стараясь не привлекать внимания. Переключение тети на мою персону на время сгладило остроту противоречий между блага дающими и блага потребляющими. А домашние хлопоты, связанные с подготовкой праздничного обеда в честь гостя, и вовсе отложили час расплаты до худших времен.
Засуетился принявший свой повседневный вид дядя Ваня. Он притащил странного вида аппарат, оказавшийся самогонным. И работа закипела. Благо, сусло уже было подготовлено предусмотрительной тетей Ниной заранее. Вскоре проявились серьезные дефекты этой неудачной самоделки, изготовленной когда-то Шуриком. Работа была приостановлена, благо спиртного на первый случай уже хватало. А после обеда я вплотную занялся аппаратом. К вечеру из его останков и подручных материалов удалось сделать намного более совершенный, почти лабораторный, прибор, который впоследствии много лет служил дяде верой и правдой.
К вечеру собрал и установил в гостиной самодельную люстру наподобие тех, что соорудил в Харькове. Дяде они тогда понравились, и я сделал его семье небольшой подарок. Тете сюрприз тоже пришелся полюбу, а потому вскоре в доме установилась нормальная атмосфера, и Шурик, наконец, получил возможность выйти из своего убежища, где пробыл почти целый день, спасаясь от гнева матери.
Включили телевизор, и остаток моего вечера ушел на его ремонт. Когда он заработал, как положено, выяснилось, пора спать. Первый день в гостях у дяди Вани прошел.