На изломе
Шрифт:
– Лена…. – протянула я и потеряла сознание.
Очнулась я уже на улице от резкого запаха нашатыря. Когда я, еще не до конца придя в себя, но желая быстрее покинуть это место, сказала, что могу идти, меня вывели за территорию и посадили в машину.
На даче
Весь путь прошел как во сне. В себя я пришла только когда сидела в дачном домике на диване, а рядом спокойно посапывал пес. У меня в руке была кружка с чаем, который, как оказалось, уже успел остыть. В камине потрескивали дрова, ласкаемые успокаивающими языками пламени. За столом сидели хозяин дома и Сергеев. Они тихо и спокойно беседовали. Было тепло и уютно. Это помогло пережить испытанный мною той ночью шок. Я прислушалась к разговору.
– … видимо не успели уничтожить. В чане была «царская водка» 5 .
От сказанного я вздрогнула и это не ускользнуло от внимания генерала. Он перевел на меня взгляд и быстро произнес:
– Ой, извини, не думал, что ты нас слушаешь. Успокойся. Все позади.
– А что все-таки произошло… или должно было произойти? – набравшись храбрости, спросила я.
– Люди, которые находились в доме, занимались обеспечением боевиков, воюющих в Северной Африке и Азии, всем необходимым: оружием, деньгами, наркотиками и женами… Да, да, женами. Подбирали симпатичных покладистых девушек, обращали в свою идеологию и переправляли в места боевых действий. Там их выдавали замуж за полевых командиров или за тех, кто хорошо заплатить. Но в вашем случае что-то пошло не так. Ты им не показалась той, кем можно управлять и манипулировать. Поэтому, как я понял, Сергей решил воспользоваться тобой, а потом убить. Твой труп стал бы весомым аргументом, чтобы Лена стала сговорчивее и не вздумала сопротивляться, когда ее стали бы вывозить из страны. Но когда ты сбежала, им не оставалось ничего другого, кроме как избавиться от Лены. Ее останки они хотели растворить в кислоте. Кстати, Сергей – бывший российский солдат, который попал в плен и присягнул одному из полевых командиров. Принял ислам и получил имя Абдулла. Он неплохой снайпер и сначала был членом бандформирований на территории Северного Кавказа, а когда там потеснили боевиков и стало небезопасно, перебрался на Аравийский полуостров. Мы получили недавно информацию, что из Сирии прибыла для отдыха и поправки здоровья группа игиловцев, но где они расположились, узнали только благодаря тебе.
5
Смесь азотной и соляной кислот.
– Значит, они могут меня искать?
– Не думаю. Но первое время нам надо будет позаботиться о твоей безопасности.
– Так ведь Сурен знает, где я живу?.. А связаться из тюрьмы со своими друзьями он сможет очень легко. Это все знают.
– Саид, уж, извини, буду называть его тем именем, которое он получил при рождении, очень опасный преступник. Но у российских властей есть мало, что ему можно предъявить. Очень уж этот шакал был осторожен. Трудно будет и доказать его предательство, когда он в Сирии, обложенный как зверь нашими военными, заверил, что сложил оружие и готов к переговорам, а сам, когда все ему поверили, со своими головорезами совершил дерзкое нападение на нашу миротворческую миссии.
– Так, что же получается? Его отпустят? – я не на шутку испугалась.
– Нет, конечно. Мы передадим его американцам. Они очень давно хотят с ним встретиться. Их агенты антитеррористического подразделения уже вылетали к нам.
– Его будут судить там?
Сергеев на секунду замялся.
– Возможно… Но суд не всегда бывает объективным… ни у нас, ни за океаном… Скорее ему придется закончить свои дни в одной из специальных тюрем для террористов.
– В Гуантанамо? – спросил Алексей.
– Ну, это наиболее известная тюрьма. А таких много. Они разбросаны по всему миру, есть передвижные. К тому же и узников периодически перемещают из одной тюрьмы в другую, чтобы затруднить возможность сговориться или сбежать.
– Но ведь это противоречит международным конвенциям и договорам? – с некоторым возмущением произнес Алексей.
– Без сомнений, – спокойно улыбнулся генерал. – Только другого способа нейтрализовать террориста, не убив его, еще не придумали. Согласись, поместить его в такую тюрьму – это более гуманно, чем застрелить без суда и следствия? К тому же есть шанс получить информацию о других лидерах «темных сил» или готовящихся атаках.
На некоторое время все замолчали, видимо, обдумывая сказанное.
– А какое отношение имеем мы к этим тюрьмам? – прервал молчание Алексей.
– Никакого, – генерал снова расплылся в своей добродушной улыбке. – Россия – никакого. В этом вся и прелесть! Но…, – как бы подбирая слова, продолжил Сергеев. – Понимаете, есть люди, которые объединились независимо от их национальности, гражданства, пола и вероисповедания, чтобы противостоять мировым угрозам. И мы… – здесь он немного запнулся. – они… используют все возможности, которые есть у властей. Да и просто – все возможности. Про апокалипсис слышали?
Мы с Алексеем молча кивнули.
– Так вот, он уже начался. Каким будет его продолжение никто не знает. Но война между добром и злом уже началась. И, чем она закончится – зависит от нас с вами. К сожалению, большего я вам рассказать не могу.
После некоторой паузы, во время которой мы обдумывали сказанное, Алексей произнес:
– Все-таки, не дает покоя мысль: как некоторые ребята, которые ходили в наши школы, дружили с такими парнями и девчатами, призывались в армию, присягали Родине, становятся предателями? Я про Сергея-Абдуллу…
– Сам себе часто задаю этот же вопрос и не нахожу ответ. Он для меня не риторический. Как в юнце, только что надевшем военную форму и блеском в глазах сжимающим выданный ему для принесения присяги автомат, распознать оборотня? Наверно здесь не поможет ни опыт отцов-командиров, ни проницательность психологов, ни полиграф. Хотя, не дай Бог нам оказаться в той ситуации, когда приходится делать такой выбор. Редко, когда военнослужащий сбегает из армии, чтобы примкнуть к врагу. Чаще всего ведь люди на войне становятся предателями не по убеждению, а в силу определенных обстоятельств. Например, плен. И выбор: или смерть, или присягнуть боевикам. А молодой солдат хочет жить. А что для него присяга? Слова… Но присяга джихадистам – это не присяга России на плацу под знаменами в торжественной обстановке. Ему говорят: «Присягнул – убей гяура 6 ! Если не убьешь – убьют тебя!» И снова выбор: или твоя жизнь, или жизнь твоего нового врага. И он убивает. Из страха за свою жизнь. А боевики педантично это снимают на видео. И потом говорят: «Если вернешься обратно, эта запись появится в военной полиции или ФСБ! А значит – тюрьма, ненависть и, возможно, смерть! Выбирай!» И он снова выбирает. Но теперь ему приказывают убивать, убивать и убивать. И вырваться невозможно. А ведь вначале было лишь желание жить. – Сергеев повернулся ко мне. – Вот взять твою хозяйку. Почему она стала помогать Саиду? Правильно: испугалась за свою жизнь. Поэтому осуждать таких людей или оправдывать – дело каждого.
6
Иноверец (араб.).
Я молча слушала рассуждения Сергеева. Все так не однозначно в этом мире. Мы привыкли делить поступки на хорошие и плохие. Людей на предателей и патриотов. Весь мир на черный и белый. А на самом деле не все так просто. Как поведет себя человек, оказавшись перед лицом смерти? Отдаст свою жизнь или выменять ее на чужую? И чья жизнь ценнее? Сейчас твоя? Или потом – другого человека, может быть неизвестного тебе? И как после этого предатель и убийца живет с этим? Таких ведь не принимаю ни друзья, ни враги. Все ненавидят. А ненависть скрыть нельзя. Иуда обречен на вечный позор. И что страшнее: смерть или презрение? А может кто-то выбирает смерть не из-за страха быть гонимым и презираемым другими людьми? Может быть есть что-то выше этого? Вот – Сергеев… Наверняка он бы выбрал смерть, но не смог бы причинить зло невинному человеку. Разве он пошел бы на это из-за страха? Он ему неведом. Значит из веры в торжество добра… Такие люди готовы бросить на алтарь вечности свои амбиции, свои интересы и даже свою жизнь. И возможно никто и никогда не узнает об их существовании, об их делах и заслугах. Им не нужна слава и признание. Но тогда – что ими движет? Это наверно навсегда останется загадкой… Никто, даже такие люди сами не смогут ответить на этот вопрос. Просто они живут верой во что-то возвышенное, недоступное другим смертным…
Пока я слушала неспешный разговор старых друзей и пыталась найти ответы на непростые вопросы человеческой сущности, несколько успокоилась.
Чай был допит.
– Нам пора, – коротко произнес Сергеев. И, повернувшись ко мне: – Машина ждет. Ты поедешь со мной. Нам еще понадобиться твоя помощь.
Алексей запротестовал, сославшись на мою болезнь и полученный стресс, но генерал твердо настоял на своем. Я должна была ехать с ним.
Когда я оделась, мы вышли на улицу, сели в черный кроссовер и он понес нас в Москву на огромной скорости …