На карте не значится
Шрифт:
Реттгер поежился.
– Можно мне закурить?
– спросил он Борщенко.
– Пожалуйста, закуривайте.
Реттгер вздрагивающей рукой вытащил портсигар и закурил.
Борщенко предупредил:
– Учтите, полковник, что, если с вашей стороны при обмене вас на нашего товарища последует какое-либо коварство, - мы задержимся на острове для того, чтобы полностью очистить его от всей, подобной вам, нечисти!
Борщенко повернулся к Смурову:
– Я предупредил, как условились. И нам, пожалуй, пора отправляться.
– Да, поезжайте, пока светло, - согласился Смуров.
– Будем ожидать.
Машина Реттгера была просторной. Его посадили рядом с шофером. Позади уселись Борщенко и Силантьев, с автоматами, ручным пулеметом и гранатами.
– Саулич, трогай!
– приказал Борщенко и повернулся к Реттгеру: - Под каким названием значится остров на картах?
– Он на карте не значится…
– Ну, мы его теперь обозначим!
– медленно сказал Борщенко.
– Больше островом истребления он не будет!
Реттгер не отозвался и зябко поежился.
Дальше ехали молча. Слышался лишь свист пронзительного ветра да попискивание амортизаторов тяжелой машины. Мела легкая поземка.
Когда добрались до главной дороги, поехали быстрее. И вскоре машина, обогнув скалу, остановилась у начала мыса.
– Подъезжайте ближе, - предложил Реттгер.
– Отсюда идти не меньше трехсот метров.
– Ничего, полковник. Так надежней…
Реттгер вынул платок и помахал им над головой.
От караульного помещения какой-то эсэсовец неуверенно, с оглядкой направился к машине. Когда он подошел близко, Реттгер обрадовался:
– Это ты, Хенке? Хорошо, что ты жив. Теперь слушай… Бери с собой вот этого, - полковник кивнул на вышедшего из машины Силантьева, - и проведи его к русскому, который засел на радиостанции. Потом доставь обоих сюда, ко. мне…
– Но, господин полковник, тот русский уже убил шестерых наших. Как же можно его выпустить после этого?.. Да и этот - с автоматом…
– Молчать!
– Реттгер покраснел.
– Выполняй мой приказ! Он этого зависит мое освобождение.
Хенке откозырнул и, с беспокойством, часто оглядываясь, зашагал впереди Силантьева.
Борщенко проследил, как Силантьев и Хенке прошли мимо часового и скрылись за дверью проходной.
Минуты ожидания тянулись медленно. Реттгер сидел мрачный, беспокойно ворочаясь, опасаясь, что произойдет что-либо непредвиденное и он в последнюю минуту получит в спину автоматную очередь.
Но вот дверь открылась и из проходной вышли трое: Хенке, Силантьев и Пархомов. Фуражка Пархомова была лихо сдвинута на затылок, на поясе висели гранаты, в руках был автомат.
– Выходите, полковник!
– приказал Борщенко.
В машине остался только шофер, который сразу же развернул ее для обратного пути.
– А вы не пристрелите меня здесь на прощанье?
– спросил Реттгер, ежась под жестким взглядом Борщенко.
– Или, может быть, вздумаете увезти меня обратно?
– Зачем спрашиваете, полковник?
– резко обрезал Борщенко.
– Вы же хорошо знаете коммунистов. Сколько их замучили? И разве коммунисты продавали вам свою честь? Или слово у них расходилось с делом? Нет, полковник, успокойтесь… Нам чужды ваши грязные приемы коварства!
Реттгер побагровел от ярости, но не сказал более ни слова.
Подошел Хенке со спутниками.
Борщенко ухватил руку улыбающегося Пархомова и крепко стиснул.
– Садись скорее в машину. Разговор - потом. Мне надо еще выполнить некоторые свои обязанности.
Пархомов послушно влез в машину, а Борщенко повернулся к Реттгеру.- Вы свободны, полковник!
– А ты еще постой здесь!
– приказал Реттгер Хенке.
– Пока я отойду подальше.
И он зашагал по перешейку, беспокойно оглядываясь и все ускоряя шаги.
– Можете идти, Хенке!
– предложил Борщенко.
Пораженный Хенке, ничего не понимая, спросил:
– А разве ты, Бугров, Не с нами? И как ты…
Борщенко, не отвечая, повернулся к машине, открыл дверцу и сел рядом с Пархомовым. С другой стороны сразу же сел Силантьев.
– Поехали, Саулич!.. Быстрее…
Машина рванулась и, завернув за скалу, быстро помчалась прочь.
Только теперь Борщенко разглядел, что голова Пархомова в крови. Кровью был пропитан и платок, стягивающий левую руку.
– Ты что, ранен?
– Да, слегка. Лезли сволочи! Но Пархомова отправить на тот свет не легко!
– Сейчас тебя перевяжем.
– Это не надо. Потом. А вот если найдется что поесть,- не откажусь… Ведь Пархомов не рассчитывал долго существовать. Поэтому и не запасся продуктами. Понимаешь?.. А теперь Пархомов опять готов в далекое плавание.
– Ах ты, неуемный сибиряк!
– Борщенко любовно хлопнул его по плечу и приказал:
– Саулич, остановись! Короткий привал. Тут у меня под сиденьем есть сумка с едой.
Машина остановилась.
– Вылезайте пока… Я все достану и приготовлю…
Пархомов и Силантьев вышли и, согреваясь, закружились около машины.
Вдруг Силантьев остановился, внимательно вглядываясь. Какой-то человек, размахивая руками и что-то выкрикивая, торопливо спускался с осыпи. Вот он споткнулся, потом вскочил на ноги и, выбравшись на дорогу, бегом припустился к машине…
Это был Шакун.
Он узнал машину полковника и, разглядев около нее людей в форме охранников, поспешил, боясь, что машина уедет раньше, чем он успеет добежать.