На каждую загадку найдется ответ
Шрифт:
Подойдя к парку, Чарли заметил неподалеку от своего дома до невозможности знакомую клетчатую рубашку, и почему-то подбежал поздороваться:
– Привет, Джули. И давно ты здесь живешь?
– Твою ж мать, Чарли, он тебя все-таки избил! – воскликнула Джули, обернувшись, и увидев синяки на его лице.
– Ничего страшного. Ты не ответила на мой вопрос. – Чарли заискивающе посмотрел на нее.
– Я вчера въехала, решила уйти от предков. Не знала, что ты здесь живешь. Слушай, тебе нужно срочно продезинфицировать раны.
– Я знаю, но у меня нет этих штук для дезинфекции.
– У
Она пригласила его войти, достала из коробки с лекарствами антисептическое средство, пшикнула им пару раз на ватный диск и протерла его лицо. Кровь ушла, но раны никуда не делись, синяк на щеке все так же разростался, и теперь выглядел не так уж и безобидно, он выглядел ужасно. Джули убрала антисептик, и спросила:
– А с кем ты здесь живешь?
– С сестрой.
– Со старшей?
– Да.
– А родители где?
– У нас нет родителей. Мы из детдома.
– Ох, сожалею… Интересно, почему ты мне раньше не говорил.
– Потому что мы перестали общаться. Не нужно сожалеть. Фиби сказала, что наши родители были самыми конченными мудаками на свете. Они продали нас за ящик пива, а потом нас нашли какие-то люди и позвонили в органы опеки. Так что, это даже хорошо, что мы выросли в детдоме. Я бы не вынес жизни с такими людьми.
У Джулии сжалось сердце от этого рассказа. Ей даже стало немного стыдно, за то, что она сдала их с Коди на уроке испанского.
– Я пойду, а то Фиби опять будет названивать. – Чарли встал и открыл входную дверь, собираясь уходить подальше скорее от неловкого разговора, чем от Джулии. – Пока.
Он вышел, прикрыв за собой дверь.
Джули немного посидела за столом, а потом отправилась в свою комнату и стала вытаскивать тетради из портфеля. Перед ней стоял трудный выбор: час чтения какой-нибудь скучной книги, чтобы расслабиться, или час игры на барабанах, чтобы выплеснуть энергию. Немного поразмышляв, она все-таки выбрала игру на барабанах.
Когда Чарли пришел домой, то увидел на кухне сестру, быстро перебирающую пальцы на клавишах ноутбука, как программист.
– Привет, Чарли, – не отрывая глаз от экрана, спросила она. – Как в школе? Еще не подшучивали над твоим клоунским внешни видом, или уже успели?
– Иди в задницу, Фиби.
– А где я по-твоему сейчас нахожусь? – она оторвалась от экрана и посмотрела на него. – У меня здесь между прочим… Святое дерьмо, что с твоим лицом?!
– Да так, сам нарвался.
– В первый же учебный день! Ну даешь! А раны где промыл?
– Так, у подруги. Она рядом поселилась. – сказал, Чарли, кидая рюкзак на кресло.
– Так ты не гомик, слава Господу!
– Иди в задницу, Фиби. – сказал парень, собираясь уходить в свою комнату. – И я гомик, кстати, тебе на зло!
Чарли отправился в свою комнату и достал набор кистей и шпателей, набор масляных красок, деревянную палитру и холст с мольбертом из комода. Он посмотрел на толстовку с символом Флеша, которую ему дал Томми и увидел, что она немного испачкалась кровью и грязью. Сняв с себя, он отнес ее в ванну, и отмыл сначала кровь под краном, с помощью холодной воды, а потом кинул в стирку. Туда же он заодно кинул и свой комбинезон.
Переодевшись в синюю футболку для рисования, с желтыми карманами на ней, в которые он обычно клал кисти, и в шорты, он сел за мольберт и принялся рисовать. Чарли обожал кубизм и модернизм, и просто ненавидел реализм. Вся его комната была обставлена книгами для художников, своими лучшими картинами и репродукциями других известных произведений. Над кроватью у него висели довольно неплохие копии "Климта и Австрии", "Желтого мужчины" и "Девушки перед зеркалом". А на полу красовались его авторские: "Цветной город", на котором был изображен их трейлерный парк, но весь разноцветный и в виде множества маленьких мозаик, и "Женщина за книгой", которая тоже была весьма абстрактной, поэтому сразу разглядеть, что именно на ней было изображено – нельзя.
Когда Чарли дорисовал, то отложил краски и кисти в сторону, размял шею, и посмотрел на свою работу. Он изобразил дерево, символизирующее обитателей школы. Верхние и самые длинные ветки – это те самые, заносчивые и пафосные ребята, которым достаются все лавры и внимание. А нижние молодые маленькие веточки – маргиналы, заучки, с которыми никто не дружит, в общем, люди с умом, не гонящиеся за авторитетом, но их почему-то никто не воспринимает за нормальных детей. Только вот суть в том, что верхние ветки совсем скоро обрежут, и о них забудут, а нижние молодые, полные жизни ветки встанут на их место, и будут расти до самой старости. Весьма сомнительное и странное сравнение, но Чарли только пробовал себя в философии.
Он повесил эту картину над рабочим местом и, проголодавшись, пошел на кухню.
– У нас что-нибудь есть? – спросил он у сестры.
– Нет, приготовь сам, я работаю.
Чарли открыл холодильник:
– Но здесь ничего нет.
– Ну так сходи в супермаркет, или ноги тебе вместе с лицом сломали, инвалид хренов?
Чарли закатил глаза, и сказал:
– Я закажу пиццу.
Он достал из кармана мобильник, и хотел было набрать номер доставки, но внезапно, ему позвонил Коди. Чарли взял трубку и Коди заговорил:
– Убили мисс Анвис.
– Убили?!
– Да, здесь инспектор и следователь, и целый наряд полиции около ее магазина. Говорят, убили. Приезжай.
– Скоро буду. – Он повесил трубку. – Сорян, Фибс, пицца отменяется. Мне нужно ехать.
– Ага, давай. – не отрывая взгляда от экрана, произнесла она. – Не задерживайся, мне не нужно, чтобы тебя еще и изнасиловали по дороге.
– Не смешно! – накидывая куртку, крикнул Чарли и вышел из дома.
Когда Чарли приехал, он действительно увидел целый наряд полиции у магазина мисс Анвис. Все было обмотано желтой лентой, судебные фотографы в бахилах с осторожностью Иисуса, ходящего по воде бродили по магазину и запечатлели каждый уголок; следователь Шилдс оживленно говорил о чем-то с инспектором Смитом. Обстановка в том месте была очень напряженной, напряжения нагоняло и то, что магазин мисс Анвис стоял прямо у окраины леса, и был к нему ближе, чем любое другое здание в городе. А как известно, где лес, так и шакалы (и наркоманы).