На корабле полдень
Шрифт:
Ну а вчера пришло его время: техника и десантники, размещенные на "Холостякове", очень пригодились при штурме Гургсара!
Продолжили они пригождаться и сегодня. Рокочущие левиафаны В-90 тащили на внешней подвеске разнокалиберные игрушки для больших мальчиков. Желтые и оранжевые махины, оснащенные многометровыми коническими бурами для проходки твердых пород, пусковые установки стратегического комплекса ПКО Х-45, десантные платформы с зенитками "Кистень" и сверхтяжелыми танками прорыва Т-14! Что у вертолетов внутри, в их вместительных транспортных отсеках, я боялся и подумать.
К
– Вон, видал? – Он указал пальцем на винтокрылых силачей. – Позиционный район ПКО разворачиваем. Ясное дело, ягну нам просто так норы рыть не позволят... Почует Кащей Бессмертный, что ищем мы его смерть, и примчится к нам!
– Позиционный район – это здорово, – сказал я. – А как насчет пары эскадрилий "Хагенов"?
Меркулов плотоядно улыбнулся и рявкнул:
– "Хагенов"! Пара эскадрилий! Да Лиловую Башню будет прикрывать половина всех наличных сил! А на орбиту выставим "Эрван Махерзад"! "Белоруссию"! Фрегаты!
– Ого, – только и смог сказать я.
– И всей ратью мы таких звездянок накидаем этим ягну! – Меркулов поднес к губам щепоть и поцеловал ее. – М-м... Изюм, белый хлеб! Красотища!
Я кивнул. Мол, согласный.
– А для нас какой приказ? – Спросил я, втайне, конечно, мечтая услышать: "А вы бы лучше поспали пока, без вас управимся".
– Для вас? – Меркулов вздернул брови. – Вы назначаетесь местным крепостным полком ПКО. Конечно, полк у вас из одной полуэскадрильи получается... Зато развернем сейчас передовой пункт базирования, немного исправной матчасти подкинем, так что будет у вас собственный космодром... А там, как говорится, поглядим.
Меркулов уже приплясывал на месте от нетерпения (бежать дальше! орать! давить!), и я почел за лучшее не стоять на пути урагана, которому теперь предстояло обрушиться на головы двух спасенных нами офицеров отдела "Периэксон".
Я оказался прав: Меркулов тут же потребовал проводить его к раненым (там как раз дежурил над капельницами новоиспеченный медбрат Лобановский), а пока мы шли, дважды спросил, не глядел ли я материалы "того самого" дела.
Я дважды соврал, что, мол, ни полраза. Только просканировал твердотельный накопитель – на предмет нет ли в нем ядерного фугаса. Шутка, товарищ капитан.
На войне главное – здоровый сон.
В который уже раз нам с моими орлами повезло: весь вечер и всю ночь ревун боевой тревоги блаженно безмолвствовал.
Мы радостно оставили несколько безумные заотарские покои Лиловой Башни и с впечатляющим комфортом разместились в куда более скромных, но все же родных и домашних кубриках "Андромеды", принадлежащей дивизиону передового базирования.
Там и впрямь оказалось и привычней, и веселей. Не говоря уже о горячем борще и котлетах из индейки, поджаренных с правильной, чуть хрустящей, корочкой...
"Андромеда" мирно почивала на алюминиевых плитах оперативно развернутой посадочной полосы.
Вместе с ней прилетели еще три ее товарки: одна – танкер, другая – склад боеприпасов, третья – мастерская.
Я до последнего мгновения надеялся, что наш свежеиспеченный космодром
Но, похоже, осмотрительный Трифонов или, скорей, осторожные операционисты из его штаба побоялись диверсионного рейда бишопов. Ведь они понимали, что десяток этих быстрых бестий мог за пару минут искалечить на земле хоть полный авиаполк...
Так что кроме "Андромед" мы получили только один исправный "Орлан" для Цапко – взамен того, который погиб на стройплощадке.
А все силы отцы-командиры решили придерживать на борту авианесущих кораблей.
Мы же фактически выполняли роль живых приманок...
Мои подозрения начали блестяще подтверждаться за час до рассвета, когда окрестности Лиловой Башни огласились громким шипением.
Сам себе скомандовав боевую тревогу, я выскочил из "Андромеды", выхватив из пилотского НАЗ автомат "Алтай" впридачу к своему "Тульскому Шандыбина", с которым я теперь был неразлучен даже в душевой.
И что же я увидел на улице?
Слева, справа, спереди, сзади шустро вздымались серебристые бугры.
Это персонал дивизиона передового базирования запустил надуваться ложные цели – бутафорские "Дюрандали" и "Орланы".
Мне уже доводилось видеть эти смешные штуки вблизи. Сделаны они были тщательно – с километра надувной "Дюрандаль" уже было невозможно отличить от настоящего. Тепло в пространство он тоже излучал как надо. И, по-моему, даже шумогенератор у него имелся для имитации работы ВСУ на стоянке.
Получилось, что у нас на быстросборном алюминиевом космодроме действительно развернули авиаполк. Только авиаполк игрушечный.
За завтраком только и говорили, что про надувные флуггеры. Шутили про надувных пилотов. И про их боевых подруг, пилотесс с надувными попками, конечно, тоже.
Наверное потому, что говорить про ягну было слишком нервотрепно.
– Может, никто вообще еще и не появится, – оптимистично предположил Лобановский. – Они ж непредсказуемые. Что у них на уме – непонятно. Может, посовещались между собой и решили, что овчинка не стоит выделки...
– ...Или товарищ Иванов, – подхватил Княжин, – виртуоз галактической дипломатии, выцыганил перемирие...
– А еще было б лучше – мир. Честно говоря, так воевать задолбало...
– А что не задолбало? – Спросил Лобановский удивленно, сам-то он воевал совсем недавно.
– У меня целый список есть того, что меня не задолбало, – выделяя "не", сказал Цапко; я обратил внимание, что в то утро мой друг был подозрительно разговорчив. – Первым в списке стоит плавание на яхте. Вторым – знакомства с девчонками. Хоть у меня знакомиться и не получается, если говорить о результате, сам процесс представляется мне увлекательным... Потом мне из глины нравится лепить на гончарном круге. Хоть я и не умею. Вчера смотрел шоу "Ты – скульптор" в записи, со столичной этой знаменитостью... Андреем Эндрю Величаевым. Так оно мне таким офигенным показалось, что я себе зарок дал: когда война кончится, научусь лепить... Ну хотя бы горшки... А потом стану ваять фигурки животных... И женские фигурки, конечно, тоже...