На корабле полдень
Шрифт:
– Глаз – ватерпас, – одобрительно отозвался Цапко.
Надо сказать, его залпы тоже были нестыдными.
Он, правда, снес одному из крылатых быков башку. Но зато разделал сразу двоих бишопов!
Уцелевшие спецназовцы ягну прыснули в стороны как осьминоги на теплой отмели.
Дофинов послал по ним очередь импульсов из своего "Гераклиона". Но, кажется, не зацепил ни одного.
– Слушай, командир, – неожиданно обратился он ко мне. – У меня же на "Громобое" защитное поле и целых два блока "Оводов" еще... Вы тут, похоже,
– Даю, – коротко ответил я.
Я знал, что такие субчики как Дофинов, субчики, находящиеся, так сказать, "на особом счету", слушаются приказа только тогда, когда им этот приказ нравится. Вне зависимости от того будет у него мое позволение или нет, Дофинов всё равно сделает то, что посчитает нужным...
В общем, если бы не это, я бы сказал Дофинову твердое "нет".
Он бы "лучше задержал комтуров"! Леонид и триста спартанцев в одном флаконе!
Но самое неожиданное было в том, что Дофинов их действительно задержал!
Он рванул к ударной группе врага на скорости в три Маха. Да так, что облако от эффекта Прандтля-Глоерта – конденсации водяных паров на границе сверхзвуковой ударной волны – распахнулось вокруг его "Громобоя" белым щитом едва не на полнеба.
От такого зрелища даже у меня, бывалого летуна, слегка захватило дух.
А когда ягну вжарили по наглому "Громобою" из десятка позитронных лазеров, к белому облачному щиту прибавилась еще ослепительная радужная корона.
И вот из сердца этих бесконечно фотогеничных оптических феноменов вылетели двадцать огненных дротов – ракеты "Овод". А еще, состязаясь с ними в прыти, вдогон помчались сотни снарядов твердотельных пушек.
– Лихо! – Одобрил я.
Тем бы ему и удовольствоваться!
Тут бы и отвернуть!
Мол, хорошего понемножку!
Но Дофинов собирался воевать всерьез. Ему не нужен был успешный фехтовальный выпад. Ему нужно было завязать на себя в собачьей свалке как можно больше супостатов.
Поэтому его "Громобой", сбросив скорость до одного Маха, чтобы не проскочить стаю врагов слишком уж стремительно, и едва не протаранив головного комтура, имевшего непривычный изумрудно-зеленый цвет, врубился прямо в центр вражеского ордера...
Дофинову как могли помогали еще несколько "Хагенов" из своего стратосферного далека. Но в моих оптических визирах это выглядело так, словно наш былинный Илья Муромец зарубился с тьмой нехристей поганых в одиночку...
Сверкающую силовую броню "Громобоя" секли десятки вражеских лазеров. А из-под нее то и дело вырывались трассирующие очереди "Ирисов" и становящиеся все более редкими импульсы "Гераклиона" (у чуда-пушки, и это было ожидаемо, от перенапряжения скисал стрельбовой накопитель).
А потом "Громобой"... взорвался.
Неожиданно. Невозможно!
Однако...
Машина взорвалась с какой-то радостной обреченностью – так гибнут
"Дофинов... – медленно, как будто сквозь опьянение подумал я. – А ведь не производил впечатление человека, склонного к героизму..."
– Ты видел?! Там... Дофинов... погиб! – воскликнул Цапко.
– Видел...
– И что теперь?
– Продолжаем выполнять задачу по обороне Лиловой Башни.
– Вдвоем?
– Вдвоем.
Дофинов погиб не зря.
Не успели комтуры выйти на кабрирование, чтобы разродиться своим смертоносным грузом, как, коршуном свалившись из поднебесья, на них обрушилась дюжина свеженьких, муха на них не сидела, "Дюрандалей".
Это была эскадрилья И-03 под командованием гвардии старшего лейтенанта Андрея Румянцева, персоны однозначной в своей неоднозначности.
Двенадцать "Дюрандалей" с исправными генераторами защитного поля, перемноженные на эффект внезапности, не оставляли шансов любому двузначному числу летательных аппаратов ягну. И я, с облегчением вздохнув, смог переключить свое внимание на многогрешную землю.
Как же я без бишопов-то уже пять минут? Без любимок-то без моих?
Одного взгляда мне хватило, чтобы понять: там ад и адские муки. Или, как говорят в Великой Конкордии, "то, что Ахура-Мазда видеть боится".
Ловко оседлав чудом уцелевшую до сего момента летающую калошу манихеев, несколько особенно дерзких бишопов вознеслись на самую вершину Лиловой Башни. Причем один из них зачем-то кое-как размахивал исполинским флагом Конкордианской Академии Наук с кружевным блином персидской вязи и анонимной бородатой рожей в тюрбане. Ну прямо Егоров и Кантария! "Сюрриал!" – как говорит в таких случаях душка Данкан Тес.
Мы с Цапко в один вираж расстреляли калошу из пушек. Исчадие еретического инженерного гения полетело вниз.
Но бишопы стрельнули своими штурмовые нитями и благодаря этому все-таки сумели ворваться на самую-самую вершину (флаг, впрочем, бросили).
Если бы расчеты зениток на Башне были укомплектованы железными бойцами Левы Осназа, тут бы бишопам и пришел ценный зверь с голубым мехом.
Однако бойцы ПВО сухопутных войск, отважно вступающие в единоборство с ревущими стальными драконами в небесах, спасовали перед юркими цефалотевтидами (это умное слово я узнал из памятки про ксенорасу ягну и для форсу заучил).
Три расчета попросту разбежались. Лишь бойцы одного упрямого и эпически отважного лейтенанта – он носил фамилию Скрепин – остались на местах и ловко развернули свой четырехствольный автомат против новых врагов.
Зенитка залаяла.
Вольфрамовые снаряды смели вместе с куском бетонного парапета одну голенастую образину. Остальные бишопы распластались по бетону, попрятавшись кто где.
На мгновение на поле боя воцарилось неустойчивое равновесие.
Естественно, я сразу открыл огонь, чтобы помочь нашим.