На краю бездны

Бичем Джулс

Вместо ответа Гай сухо засмеялся, и его пустой смех раздавался как скрип старого дерева на ветру. Этот звук заставил всё внутри Аноэля сжаться.

Гай никогда не смеялся.

Затем он поднялся и нетвердой походкой направился к решетке, останавливаясь напротив Аноэля. Задрал рукав измятой рубашки, обнажая руку, и Аноэль невольно выдохнул, глядя на чернеющий браслетом синяк вокруг запястья и уходящий вверх по руке след от чего-то, похожего на когти, хлыст или ожог. В любом случае, это была далеко не свежая рана, и её вид говорил о

том, что она начинает воспаляться.

Что произошло с ним?

Аноэль пораженно поднял глаза на Гая, а тот повернул руку так, чтобы ему было лучше видно раны. До Аноэля слишком поздно дошел тот факт, что рана не заживала. Это было неправильно потому, что они могли восстанавливаться достаточно быстро.

А тут, не только не заживающая рана, но и инфицированная. И, похоже, что она не одна на его теле.

В голове стало внезапно пусто, Аноэль мог думать лишь о двух вещах – как и почему?

 – Они больше не заживают, – Гай повторил то, что он боялся предположить.

 – Но почему? – Если бы его челюсть могла отвалиться, она бы уже лежала на полу.

 – Это наказание, – перебивая его вопрос, Гай слегка вскинул голову, – ничего не спрашивай. Это касается только меня. Ты не сможешь ничего сделать, просто поверь, что все попытки будут неудачными.

Он говорил настолько спокойно, что в голову Аноэля закралось подозрение.

 – Ты знал? Знал, что такое возможно?

 – Да, – на секунду это был голос прежнего Гая, – но я сделал свой выбор.

Идиот.

Аноэль бессильно сжал кулаки. Что же он наделал.

 – Господин Хедрунг не поможет, – предупреждая его мысли, произнёс Гай.

 – Я не могу бросить тебя вот так, – Аноэль лихорадочно обдумывал все варианты, которые могли бы вытащить Гая. Должно же было быть хоть что-то, способное помочь им. Но, если он действительно навлек на себя наказание или проклятье, то тут всё было бессильно. Гай стал уязвимым как человек.

 – Что произошло? – наконец выдавил Аноэль. Ему было больно смотреть на Гая, и что-то сжималось в груди, мешая дышать.

Потухшие глаза поднялись снова к нему, и Аноэль понял, что Гай теперь не только имеет израненное тело.

 – Я теряю свои мысли и воспоминания. Они ускользают от меня. Кажется, она сломала во мне что-то, – снова тускло сказал Гай.

 – Женщина, которую я привез к нам домой? – Вспыхнул Аноэль, закипая от ярости. Гай внезапно протянул руку, хватая его за ворот и притягивая к решетке.

 – Нет, не она! Не вздумай причинить ей вред, – его слова звучали быстро, словно он торопился сказать то, что мог удержать в голове, – ты должен беречь её так, как только сможешь. Прошу тебя – сделай для неё всё тоже, что сделал бы и для меня.

Если бы кто-то сказал Аноэлю, что в один прекрасный день он услышит, как Гай просит о чем-то, он рассмеялся бы. Но сейчас Гай, привыкший приказывать и всегда получать желаемое, просил его.

Аноэль подумал, что медленно сходит с ума.

 – Обещаю, – он положил руку на его руку, сжимающую ворот его рубашки, и понял, что кожа Гая горит, словно тот в лихорадке. Ещё один “подарок” человеческой уязвимости.

 – Спасибо, – на секунду

глаза Гая вспыхнули прежним огнём, словно он вернулся прежним. Но затем на смену ему снова вернулось усталое безразличие, вытеснившее всё то, живое, что в нём было.

Теперь Аноэль окончательно понял, что то, что произошло с Гаем, сломало его рассудок. И видимо – очень крупно и непоправимо.

 – Я не могу бросить тебя, – прошептал он. Раньше Аноэль никогда даже не представлял – насколько он привык к Гаю, почти как к брату, несмотря на то, что никогда не придавал значения тому, что они жили под одной крышей и каждый день пересекались друг с другом.

Он не ценил этого. А сейчас понял, что у него никого больше никого кроме Гая и не было.

Гай отпустил его рубашку. Безвольно уронив руку, он просто стоял возле решетки, и Аноэль видел, как его глаза вновь стали пустыми, словно прежний Гай ушел слишком далеко. Аноэль был готов выломать решетки, раскрошить бетонированные стены, сделать что-нибудь, лишь бы только вернуть его. Он не мог смотреть на то, что от него осталось.

Аноэль сжал сильнее ту руку Гая, что еще держала его. Словно, если он отпустит его, то потеряет навсегда.

 – Уходи, – произнёс Гай, отходя от решетки, и Аноэлю все-таки пришлось отпустить его. Гай снова вернулся на место и опустился на лежанку. Аноэль стоял, почти слыша, как с каждой минутой что-то ускользает безвозвратно, и он не в силах остановить этого при всём том, что в его силах было сделать гораздо больше, чем обычному человеку.

Когда он возвращался к дверям, каждый шаг давался ему с таким трудом, словно к ногам примотали по многотонному валуну. Дверь открылась, выпуская его, и Аноэль оглянулся назад, на сидящего в той же позе Гая. Ему хотелось сказать, что всё будет хорошо, но слова застревали в горле. Ложь ничего не изменит.

Аноэль прошел мимо охранников, провожающих его взглядами. Мимо детектива, который ожидал его возвращения. Разнести здесь всё, не оставив камня на камне. Найти того, кто посмел сотворить такое с Гаем. Вернуть его домой.

Он всё равно сделает всё, что только возможно, чтобы вытащить его любой ценой. И эта решимость крепла с каждым шагом, с каждым новым поворотом коридора. Прежний Аноэль исчезал, уступая место другому, который расправлял плечи, принимая на себя груз ответственности за всех тех, кто был с ним.

 – Вы очень близки, – он и забыл, что за ним следом шагал детектив, очевидно наблюдавший за их разговором через монитор с камер слежения.

 – Он мне как брат, – больше ничего Аноэль не собирался говорить.

Этого и так было достаточно.

***

Джил лежала на чем-то очень мягком, приятном и пахнущем цветами. Аромат летнего поля висел в воздухе вокруг, и она блаженно улыбнулась. Кажется, она в раю.

Затем распахнула глаза, с ужасом вспоминая всё, что было перед тем, как она отключилась. Выстрел в прокурора, пистолет в руках Гая. Ощущая неудобство в руке, Джил скосила глаза на неё. Из сгиба локтя торчал катетер-бабочка, а у кровати стоял штатив с капельницей.