На краю Дикого Поля
Шрифт:
– Это называется конкуренция экономических систем, великий государь. Тот кто умён, тот приспособится, а дурак пусть идёт по миру.
– И англичане на Горнозаводской приказ жалуются. Вы там построили парусные и канатные фабрики, и теперь покупаете пеньку дороже их цен.
– Прости, великий государь, за мой вопрос: ты обязался продавать англичанам пеньку в ущерб русской казне?
– Разумеется нет.
– Тогда чего они хотят? Твоя парусина даже лучше английской, равно как и канаты. Казне нужны деньги,
– Наглы?
– опять засмеялся царь.
– Наглы, великий государь. Как смеют безродные подданные бесчестной наследницы бастарда чего-то требовать от самого родовитого самодержца мира? Вровень тебе, великий государь, разве только султан Турецкий, шах Персидский, император Китайский, да император Японский, правда японский власти не имеет вовсе.
– Прелюбопытное рассуждение, хотя в следующий раз поберегись так прямо отзываться о царственной особе. И всё же, если они откажутся покупать канаты и парусину у нас?
– Тогда они в полном праве грести вёслами. Мы легко можем продать эти товары в Испанию, Португалию или франкам. Турецкий посол, помнится говорил, что им золото тоже нужно, а с испанцами они не враждуют, а с франками у них вообще мир и согласие.
– Да, наверное ты прав. Надо кое-что уточнить, но в целом, похоже, всё так и складывается.
– Если бы ещё совершенно случайно, сами собой, сгорели бы склады с пенькой в Польше и Литве...
Царь остро глянул на меня, но вопрос задал о другом:
– Доложили мне о твоём светоскопе, любопытно было бы взглянуть.
Шустро работают подчинённые Выродкова! Только вчера была первая демонстрация, а царь уже всё знает.
– Как только прикажешь, великий государь. У меня имеется светоскоп и три коробки стёкол со сказками. Так что в любой удобный тебе час я всё оставлю и покажу.
Слава богу, а точнее умнице Феофиле. Это она настояла на том, чтобы я сразу делал всё в четырёх экземплярах. Один светоскоп и один комплект стёкол я подарил Гундорову, оставшиеся две сказки я подарю позднее, при случае, а вот великому государю надо дарить сразу и всё.
– А вот завтра и приводи, полюбопытствую. И последнее, князь. Дошли до меня нехорошие слухи, что ты дочь покойного сотника, боярского сына Богдана Собакина, держишь в своём доме в чёрном теле. В голосе Ивана Васильевича прозвучали нехорошие нотки.
– Это и правда и ложь, великий государь.
– Объяснись.
– Феофила Богдановна Собакина действительно живёт в моём доме. Это правда. Я заключил с ней ряд, и теперь она домоправительница в моём подворье, и во многом мне помогает. Скажем к примеру, что картинки на стекле - её рук дело.
– А не высоко ли ты вознёсся, заключая ряд с девицей из старого рода?
– Люди, которые составили на меня донос, дурачки вроде давешнего слуги Васьки. Суть в том, что Феофилу Богдановну я подобрал в канаве у своего дома, куда она упала умирая от голода. Её по смерти родителей, едва ли не силой взял себе в жёны Архипка Собакин, а когда он издох, то наследники выгнали Феофилу Богдановну на улицу, а потом ещё и ограбили её. Во всяком случае, Феофила Богдановна свято верит, что шишей натравили именно они. Всё это легко проверить
Лицо Ивана Васильевича налилось гневной кровью, но голос прозвучал почти спокойно:
– Ну, хорьки душножопые, ответите вы мне за свою ложь.
Помолчал глядя в окно, и приказал:
– Завтра прибудешь вместе с Собакиной, я разберусь в этом деле. Ступай, князь.
Я поклонился и отправился домой.
Дома меня встретил пир горой. За стол, правда, ещё никто не садился, но лёгкие закуски слуги разносили на подносах. Во дворе музыканты наяривали 'Камаринскую', а мастера вместе с жёнами отплясывали что есть мочи. Орлик Ильич уморившись сидел в кресле и прихлопывал руками в такт пляске, а раскрасневшаяся Людмила Борисовна сидела рядом, поглаживая супруга по плечу.
– Ну что там у царя-батюшки?
– Велел он строить заводы по выделке тягачей и паромобилей, ещё раз очень хвалил мастеров. А ещё велел доставить к нему Феофилу Богдановну, поскольку донос на меня поступил, что якобы я её унижаю.
– Ха-ха-ха!
– расхохотался Орлик - Вот тут доносчики оплошали. Царь-батюшка такой человек, что всё сразу поймёт, распознает любую ложь и солоно доносчикам выйдет, ох солоно!
– И я на это надеюсь и уповаю.
– Не волнуйся, Саша - вступила в разговор Людмила Борисовна - царь-батюшка молод годами, но умудрён разумом и душой проницателен.
Подошел важный, преисполненный значимости и благодушия Осип Иванович. Свою медаль он отполировал до блеска, и она ослепительно сверкала на его груди. Я оглянулся: все мастера были с медалями, и только я не надел свой орден. Нехорошо что забыл, надо исправить.
– Денис, помоги-ка закрепить награду!
– Позволь мне, Александр Евгеньевич.
– раздался рядом голос, это конечно же, была Феофила.
– Докладываю: праздник приготовлен, ожидали только тебя. Давай свою награду, я закреплю.
Одно мгновение, и орден закреплён, и Феофила отступила на шаг:
– Какая красота! Поздравляю, Александр Евгеньевич с орденом, и желаю тебе заслужить все награды от царя-батюшки.
– Феофила Богдановна, великий государь ждёт тебя завтра вместе со мной в Кремле, в своих палатах.
– Зачем?
– испуганным голоском спросила Феофила.
– Видишь ли, Феофила Богдановна, поступил донос на меня, что я тебя здесь держу против твоей воли, в чёрном теле.
– Но это же неправда!