На краю Принцесс-парка
Шрифт:
Внезапно Оливия ощутила, как ее желудок поднимается, и утратила контроль над своим телом. Последовала серия сильных спазмов, затем ее словно окутало облако боли, настолько сильной, что девушка почти потеряла сознание. А потом желудок опустился на место, и у нее появилось чувство, что она опустела.
– Девочка! – с торжеством воскликнула Мадж.
– Девочка?
– Очень красивая девочка, темненькая. Я перерезаю пуповину. Хочешь посмотреть на нее?
– Нет, наверное, – прошептала Оливия и, полуприкрыв глаза, перевела взгляд на клубок плоти кремово-красного
– Толстая, – заметила Оливия.
– Ничего подобного. Отличный здоровый ребенок. Сейчас я почищу тебя, потом отнесу ее вниз, подготовлю теплую воду и дам ей бутылочку. А потом она будет спать – она заслужила это, ведь ей тоже было трудно. Как ты хочешь ее назвать?
– Я еще не думала об этом.
Оливия краем глаза увидела, как Мадж заворачивает младенца в пеленку и кладет в специальную корзину-люльку. Затем родильница откинулась на спину, и Мадж вымыла и насухо вытерла ее тело, а также заменила постельное белье и ночную рубашку и наскоро расчесала волосы.
– Подожди немного, я сделаю нам по чашечке чая, – сказала повитуха. – Мне она нужна не меньше, чем тебе.
Подняв корзину с дочерью Оливии, Мадж осторожно понесла ее вниз по лестнице, а изможденная Оливия осталась лежать на кровати. О перенесенном только что испытании ей напоминала лишь повышенная чувствительность во всем теле.
Оливия лежала и наблюдала, как по гардеробу с пыльными чемоданами наверху ползет четкая граница между светом и тенью, – солнце постепенно опускалось все ниже к горизонту. Пение прекратилось, а дети разошлись по домам. Казалось, весь мир на секунду затаил дыхание – и Оливия вместе с ним.
Она только что родила ребенка!
Ребенка Тома – его дочь.
И теперь Оливия испытывала какую-то неудовлетворенность. Ей отчаянно хотелось взглянуть на дочь Тома, чтобы навсегда запомнить, как та выглядит. Оливия понимала, что, если не сделает этого, мысль о дочери не даст ей покоя до конца дней.
Собравшись с силами, Оливия слезла с кровати и, стараясь ступать как можно тише, спустилась вниз. Корзина стояла в зале на полу. Оливия увидела, как крошечная ножка появилась и отбросила пеленку. Потом показалась еще одна ножка, за ней – похожая на маленький цветочек ручка. Ребенок издавал тихие звуки, похожие на птичий щебет. Мадж была в кухне и готовила бутылочку, что-то напевая себе под нос.
Оливия осторожно прошла в зал и опустилась на колени перед корзинкой. Красота голенькой девочки поразила ее в самое сердце: темные кудрявые волосики, темная кожа, напоминающий бутон розы ротик, правильный нос, совсем не приплюснутый, как у большинства детей. Ребенок спокойно смотрел на нее большими голубыми глазами – хотя Оливия где-то слышала, что новорожденные учатся фокусировать взгляд лишь через несколько недель.
– Ты такая красивая, – прошептала Оливия и положила палец в крошечную ладошку.
Девочка с неожиданной силой сжала палец. Когда плоть матери соприкоснулась с плотью младенца, Оливия содрогнулась, и,
Стянув с плеча рубашку, она протянула руки, взяла дочь и принялась укачивать ее.
– Ты голодна, маленькая? Хочешь пить?
Когда молодая мать поднесла девочку к груди, та начала шумно сосать ее. Оливия улыбнулась и стала раскачиваться из стороны в сторону.
– О Боже! Нет, дорогуша!
Мадж, появившаяся из кухни с бутылочкой в руках, была настолько шокирована увиденным, что тут же опустилась на стул.
– Что ты делаешь? – простонала она.
– О Мадж! – воскликнула сияющая Оливия. – Теперь я вспомнила, как выглядел Том, – его дочь очень похожа на него. И еще, Мадж, я назову ее Руби. Так звали бабушку Тома – Руби О'Хэган. – Подушечкой большого пальца она погладила мягкую щечку ребенка. – Тебе нравится?
– Нравится, – со вздохом согласилась Мадж.
Все происшедшее выбило Оливию из колеи. Эмоции, которые она подавляла в себе много месяцев, теперь рвались на поверхность. Качая девочку часами напролет, Оливия все время улыбалась, сюсюкала, гладила и целовала ее, любовалась пальчиками на ее руках и ногах, смотрела, как голубые глаза постепенно закрываются и Руби погружается в сон.
В конце концов Мадж вмешалась и довольно грубо велела не дергать дочь:
– Ты ее совсем измотала. Ей нужен отдых – как и тебе. У тебя слишком возбужденный вид.
– Просто я счастлива – так счастлива, как не была уже много месяцев.
С этими словами Оливия неохотно уложила спящую Руби в корзину.
– Мадж, я хочу оставить ее, – тихо произнесла она.
– Я так и думала, – поджала губы Мадж.
– Я думаю, так всем будет лучше. А ты как считаешь?
– Оливия, я понятия не имею, как кому будет лучше, – ответила непривычно серьезная Мадж. – Что бы ты ни решила, это решение сделает тебя несчастной. Если ты оставишь ребенка, тебе придется найти себе жилье, что не так уж просто с грудным младенцем на руках, тем более без мужа. Маленькая Руби будет расти без папы. Тебе понадобятся деньги, а найти работу с грудничком так же сложно, как и квартиру. Ты не сможешь вновь работать медсестрой, и тебе будет казаться, что ты попала в ловушку. Возможно, когда-нибудь ты затаишь обиду на Руби за то, что она испортила тебе жизнь, – ты начнешь говорить себе что-то вроде: «Если бы я не оставила ее тогда, все было бы хорошо».
Оливия содрогнулась.
– А теперь расскажи мне, что будет, если я решу иначе, – попросила она.
– Тогда ты сможешь работать медсестрой, получишь диплом, может быть, даже будешь повышена в должности, – продолжала Мадж. – У тебя будут друзья, деньги, ты никогда не будешь голодать. Ты станешь уважаемым членом общества, возможно, выйдешь замуж и у тебя появятся другие дети, которых ты сможешь, не стыдясь, назвать своими.
– Да, этот вариант кажется более привлекательным, – заметила Оливия.