На краю пропасти
Шрифт:
Потом шёл совершенно неразборчивый кусок текста. Отчаявшись его расшифровать, Потёмкин стал читать дальше.
«Мало времени. Я должен умереть. Убить себя. Иначе эта тварь, что ворочается внутри и изменяющимися на глазах руками пишет это письмо… может когда-нибудь убить кого-то из нас… Из людей. Я не прошу помощи. Я не прошу лёгкой смерти. Я вообще ничего не прошу от уходящей жизни. Просто поведайте об этом людям. Расскажите о НИХ. Иначе будет поздно… Иначе останутся только ОНИ. И никого больше…»
Последние строки явно давались автору с огромным трудом,
Смутные воспоминания из студенческих времён начали всплывать в памяти. Словно уроки вирусологии могли когда-нибудь пригодиться… ДНК, РНК-вирусы, которые изменяют генетический код человека и становятся неотъемлемой его частью. Что же опять нагородили эти учёные, что могло получиться «такое»? Они «…предприняли попытку найти панацею от радиации для человечества РНК-ви… Для этого совершили поход в Моск… Что-то пошло не так. Люди менялись…» Чересчур недвусмысленная фраза. Слишком.
Они попытались заразить вирусом людей в надежде, что те смогут не бояться радиации, но всё, как в страшном кино, вышло из-под контроля? И получился этот странный гибрид, недочеловек, который… Скорее всего, может заражать других людей! И что эти болваны сделали? Правильно! Попёрлись в Москву, где предположительно уровень радиации самый высокий, чтобы опробовать свою новую разработку на людях, чтобы «помочь». Им мало было Катастрофы, произошедшей двадцать лет назад, так они ещё решили поэкспериментировать над остатками человечества…
Интересно, они вообще понимали, на что идут? Ведь теперь этот вирус, судя по всему, мутировавший от радиации, может выкосить остатки выживших подчистую. Мысли закружились бешеным роем в голове мужчины. Не то чтобы он очень любил людей или жалел их, но теперь, для доктора в прошлом, а нынче лекаря, эта ситуация стала уже личным вызовом.
«Получая высокое звание врача и приступая к профессиональной деятельности, я торжественно клянусь: честно исполнять свой врачебный долг, посвятить свои знания и умения предупреждению и лечению заболеваний, сохранению и укреплению здоровья человека, быть всегда готовым…»
А теперь угроза касалась всего человечества. Игорь вытер пот со лба. Надо что-то делать, но что?
В коридоре послышались тяжёлые шаги, и через минуту к темнице подошли трое. Один, на вид главный, судя по тому, как уверенно держался, приказал охраннику открыть камеру, после чего вошёл.
— Уже встал? — недружелюбно буркнул он Потёмкину. — Меньше возни… Воевода приказал доставить тебя прямо сейчас.
Глава 4 Противостояние
— Джордж, у нас проблемы с электричеством, что ли? — через секунду бросил вошедший незнакомец. Тут же снаружи щёлкнул выключатель, и небольшую комнатушку с грязными стенами из кирпича озарил неяркий свет лампочки, свисающей с потолка на проводе. «Нужно будет, — подумал Потёмкин, — при случае напомнить Джорджу об этом, а то фонарик какой-то выдал, урод».
Трое вошедших выглядели как парни, которые «приняли» Игоря у крепостной стены, только без плексигласовых шлемов. А так — один в один. Тёплые армейские «берцы», новенькая чёрная униформа, разгрузка с наполненными чем-то карманами, у двоих «калаши», а у главного пистолет, похожий на «Стриж». Пострижены коротко, лица каменные, но у старшего, кроме того, знакомые черты, как будто этого человека Потёмкин когда-то давным-давно встречал, но Игорь виду не подал. Мало ли при каких обстоятельствах сталкивались раньше. Физиономия старшего была обезображена ожоговым шрамом, из-за чего уголки глаз и губ опустились, и сразу соотнести лицо с кем-то из прошлого было трудновато.
— Меня Гром, кстати, зовут, — пробасил старший, а потом добавил: — Пойдём через столовую. Есть, наверное, хочешь, а Воеводу пятнадцать минут разговора не устроят.
Игорь промолчал. Скорее всего, «разговор» означал некие инструкции, как вести себя в этом поселении. Так было везде. От Урала, откуда давным-давно ушёл Игорь и до Юрьев-польского. Подозрительность стала основой выживания. И не только она, ещё и замкнутость. И в этой игре, где одни спрашивали, другие отвечали, нужно соблюдать баланс, чтобы своей замкнутостью не спровоцировать скепсис собеседника.
Есть почему-то не хотелось, но не стоило отказываться от восполнения энергией уставшего тела, да и присмотреться к обстановке и внутреннему укладу не мешало бы. Ещё хотелось послать всех к чертям, броситься обратно на койку и просто валяться там столь долго, сколько выдержит, но Игорь лишь молча кивнул.
Гром вышел из камеры первым, следом лекарь, а два бойца замкнули процессию.
Трёхметровой ширины коридор с арочным сводом был частью явно древнего сооружения. Редкие лампочки, свисавшие с потолка, слабо освещали красную кирпичную кладку, местами обвалившуюся, но кое-как заделанную свежими цементными заплатами. Большая часть кирпича, особенно потолок, обросла зелёным мхом или покрылась старой паутиной, повисшей неоднородной массой тут и там. У жителей, населявших катакомбы, то ли не было времени, то ли желания привести в порядок помещения. Местами коридор загромождали ящики, мешки, сваленная сбоку солома, а один раз они прошли мимо кучи картофеля, огороженной грубо сколоченными досками. Видимо, места не хватало, так как в нишах и камерах, что ответвлялись от основного коридора влево и вправо через равные промежутки, обитали люди. И этого жизненного пространства было так мало, что в каморках четыре на четыре метра ютились по несколько семей, отделяясь друг от друга занавесками, так как даже самая простенькая стена из досок безжалостно отхватывала часть места. Люди выглядели бледными, худыми, измотанными. Оно и понятно: каждый день был, словно смертельный бой за выживание, за место под солнцем, совсем не греющим уже двадцать лет.
— Мам, я ещё поспать хочу, — доносился из одного закутка голос девочки, на что женщина вторила уставшим эхом:
— Будет выходной, обещаю: выспимся, — а когда он наступит, этот день, было неизвестно.
— Ну, мам! Я уже неделю вожусь с дурацкими кроликами!
— Потерпи, доча. Мужчины на днях организуют вылазку на фабрику, и я тебе какую-нибудь обновку сошью, — и действовало: не каждый месяц, видимо, удавалось получить что-нибудь новенькое.
— Отец! Ну что ты, в самом деле? — слышалось из другого закутка. — Совсем сдурел, старый?! До туалета дойти не можешь? Или забыл, где он находится? За что мне все это…
— Где? — теперь слева кричал женский разгневанный голос. — Где, я тебя спрашиваю, ты всю ночь был?!
— На дежурстве, зайка! — пытался оправдаться мужчина. — Мы с Егорычем сегодня над воротами дежурили…
— Ах ты, паразит! — послышались хлопки, предположительно, дама устраивала мужу взбучку. — Егорыч сказал, что ты отгул взял! Единственный отгул в месяце! И не был дома! Опять к Клавке шатался, упырь бессовестный! Я сейчас и к ней забегу, пока на свиную ферму свалить не успела.
— Да что ты, мать! Да при чём здесь Клавка! — что-то зазвенело, покатившись по полу… Игорю почему-то не было жалко мужика.