На крыльях демона

Хелле Карина

Ада придвинулась ко мне. Она тоже это ощущала.

Он встал и слабо улыбнулся нам.

— Теперь мы обойдем дом по часовой стрелке, сделаем так со всеми дверями, ведущими наружу.

Мы с Адой переглянулись, но пошли к дверям сзади дома. Когда мы закончили с этой дверью, то пошли к проходу в гараж, и Максимус повторил действия.

— Хорошо, что это не наша соль, — прошептала я, было ощущение, что стоит говорить тише. — Мама бы задалась вопросом, что я готовила.

— Она подумала бы, что ты перепутала соль с сахаром, как в тот раз с пирогом, —

рассмеялась Ада, я присоединилась, смутившись, это была моя первая попытка готовить.

— Дамы, — резко сказал Максимус. Мы удивленно посмотрели на него. Я никогда не слышала его таким, мы замолчали. — Простите, но пора быть серьезнее. Перри? Особенно ты. Это твой призрак. Если ты не будешь собрана на сто процентов, не поверишь в это, то все будет напрасно. Или хуже.

Я беспомощно посмотрела на Аду, а потом на пол.

— Прости, — пробормотала я.

Он опустил ладонь на мое плечо и сжал его. Его лицо все еще было строгим, губы — поджаты, но он кивнул.

— Все хорошо. Правда. Теперь время святой воды.

Я возвращалась на кухню так, словно поджимала хвост, он взял флакон святой воды и снова пошел по часовой стрелке, мы оказались у каждого окна в доме.

Он брызгал туда водой, капли оставались и мерцали в свете комнаты, он просил, чтобы мы с Адой представляли, как из дома уходит негативная энергия, соль и вода создавали невидимый щит.

Мы вернулись на кухню, и Максимус громко произнес:

— Я пришел этой ночью, чтобы очистить этот дом. Этот дом принадлежит Паломино, негатив и сущности не должны быть здесь. Они хотят, чтобы вы ушли. Уходите!

Дом молчал. Тишина была неприятной. Я задержала дыхание, Ада, похоже, тоже, ее лицо лишилось цвета. Мы боялись двигаться. Максимус тоже замер, разглядывая воздух вокруг нас.

Наконец, я прошептала:

— Это все?

— Нет, — сказал он, тряхнув головой. — Я просто подумал, что что-то произойдет. Нам нужно обойти еще раз и окропить водой каждый угол дома.

Ада выдохнула и проскулила:

— Опять? Я устала.

Я ткнула ее локтем.

— Терпи.

Не знаю, бывали ли вы в каждом углу своего дома, но их там больше, чем вы думаете. И нам нужно было пройти везде, даже в ванные и под лестницей, где была паутина. Вместе мы скандировали:

— Мы очищаем это место, негатив покинь это место, — и медленно это превратилось из детского стишка в нечто сильнее. Я ощущала это. Воздух кружился вокруг меня, словно добро и зло пытались перетянуть меня.

Когда все закончилось, мы вернулись на кухню, и Максимус поднял флакон ведьмы высоко в воздух. Свет озарял его огненные волосы и позу, он словно делал подношение богам. Так, в принципе, и было.

Он заявил, что весь негатив затянет в бутылочку, где он и останется и больше не сможет навредить.

После этого он произнес речь:

— Так тому и быть! — и наступил мой черед. Я подняла колокольчик и начала звенеть им. Звон был легким и приятным, а не яростным громом, как во сне.

Я все время звенела, мы ходили по дому, и я утомленно тихо повторяла:

— Как звон наполняет дом, пусть его наполняет свет. Зло и тьма уходите, пусть вернется добро и свет, — мы снова обошли каждую комнату. Звучало глупо и странно. Но каждая комната стала светлее, словно лампочки очистились от пыли.

Очистив комнаты, мы вернулись на кухню, где Максимус произнес последние слова.

Он смотрел нам в глаза, а потом скользнул взглядом по стенам, выражение решимости не менялось.

— Этот дом очищен. Негатив изгнан. Свет и добро, заполните место. Теперь в доме можно жить.

Мы вышли из дома через заднюю дверь, стараясь не нарушить полоску соли на пороге, и шагнули во тьму заднего двора, чтобы закопать бутылочку ведьмы. Я опустилась на холодную траву у ямки, которую выкопала ложкой, которая еще лежала рядом. Я выбрала это место, почти у края двора, потому что оно его не трогала мама, там не стриг газон по выходным садовник, которого вызывал отец. Там никто не подумал бы искать. Никто и не догадался бы, что там предмет со всем негативом дома. Я там росла, так что это знала.

— Может, стоило выкопать ямку глубже, — сказала я, боясь, что этого мало.

Максимус вручил мне бутылочку, она была холодной и странно пульсировала в моих руках.

— Это подойдет.

— Надеюсь, — я осторожно опустила бутылочку в неглубокую могилу и посмотрела на Максимуса и Аду. Датчик движения на доме озарял их спины, они возвышались надо мной, как безликие статуи. Прохладный ветер трепал их волосы, пряди развевались, как сияющие нити шелка.

Я руками перемещала холодную землю, траву и камни на бутылочку, пока не заполнила ямку и не пригладила горку ладонями, прижимая с силой, словно это запечатало бы ее там навеки.

— Осторожно, не сломай ее, — предупредил Максимус.

Я подняла голову, чтобы согласно улыбнуться, но движение у дверей за ними отвлекло меня.

Я едва видела, что там, потому что свет отражался от стекла дверей. Но в свете из коридора было видно большой широкий силуэт, стоявший там. Он был футов в восемь ростом, крупнее Максимуса.

У черной массы не было деталей, кроме пары горящих красных глаз у вершины. Они мерцали, как рубиновые угольки в печи. И они смотрели на нас.

Я хотела кричать, вопить, а не пялиться, но я застыла от ужаса, была лишена дыхания, кости замерзли и не давали двигаться.

Максимус и Ада заметили выражение моего лица. Они повернули головы.

И тоже видели.

— Что это такое?!

— Ох, блин, — Максимус схватил Аду за руку и слепо потянулся за моей.

Мы в ужасе смотрели, а существо у дверей медленно уменьшалось, словно уходило в коридор. Его глаза стали черными, и мы больше его не видели.

Я сглотнула с силой. Не хотелось подниматься. Я хотела сидеть во дворе, ближе к земле. А потом захотела убежать далеко-далеко.

— Ты… мы… мы все это сделали, — сказала Ада слабым дрожащим голосом. — Максимус, ты сказал… что мы будем в безопасности. Боже, Перри, что это было?