На Крючке
Шрифт:
— Мойра, заткнись, мать твою, — огрызается Кёрли. — Никому нет дела до твоих внеклассных занятий с боссом. Уходи.
— Но я...
Он встает из-за стола.
— Я сказал, убирайся к чертовой матери.
Она вскакивает на ноги и топает за дверь. Хорошо избавились.
— Так он был здесь? — спрашиваю я, когда она уходит, и поворачиваю голову к Кёрли.
Он смотрит на меня, его челюсть сжимается, глаза слегка опускаются в уголках, как будто он жалеет меня и не хочет отвечать.
Я выдыхаю, скрещивая руки. Мне
И я позволила ему это без борьбы. Я практически умоляла его об этом.
Дверь с грохотом распахивается, Крюк врывается в комнату, как ураган, мгновенно высасывая всю энергию в комнате. Парень с первой ночи в баре — тот, кто впустил нас — следует за ним.
— Крюк, я...
Крюк поворачивается.
— Старки, не говори, если не хочешь потерять свою жизнь.
Мой желудок крепко сжимается. Мои глаза расширяются, когда они видят Крюка. На нем черные кожаные перчатки, рубашка на пуговицах закатана до локтей. На его коже красные брызги, а волосы взъерошены и растрепаны, как будто он вырывал их с корнем.
Старки сглатывает, его лицо искажается, когда он опускает голову. Крюк разминает шею, и хотя, несмотря на его внешний вид, он выглядит относительно спокойным, я вижу легкую дрожь в его руке и то, как напряглись его черты лица. И воздух — он кажется другим. Я не знаю, как это объяснить, но всякий раз, когда его настроение меняется от одной крайности к другой, я чувствую это. Как будто он тянется, чтобы прикоснуться ко мне, желая притянуть к себе и помочь спасти его от утопления.
Я чувствую своими костями, что он в нескольких секундах от того, чтобы сорваться.
И когда Крюк сорвется, я представляю, что это не будет хорошо ни для кого из участников.
Я не знаю точно, что заставляет меня делать то, что я делаю дальше. Может быть, у меня есть желание умереть, а может быть, я смирился с тем, что если бы он хотел меня убить, он бы это сделал. Но я поднимаюсь с дивана и медленно иду к нему, не останавливаясь, пока не оказываюсь прямо перед его лицом.
Он выдыхает, убирая руку с волос, его ноздри раздуваются, когда он смотрит на меня.
— Привет, — говорю я.
Его глаза темнеют.
— Привет.
— Я знаю, что сейчас, возможно, не самое подходящее время, — пытаюсь пошутить я.
Уголки его рта дергаются.
Я подхожу ближе, надеясь, что он не отведёт от меня взгляда, боясь, что если он отвернется, я потеряю его навсегда, и маленькая частичка Джеймса, пробивающаяся сквозь него, исчезнет совсем.
Я прижимаю руки к его груди, ровный ритм его дыхания заставляет мои ладони подниматься и опускаться, и я приподнимаюсь на цыпочки.
— Могу я поговорить с тобой наедине?
Он хватает меня за бока, его глаза сверлят меня, его взгляд обхватывает вокруг мою грудную клетку и стягивает ее. Его пальцы дергаются на моей талии.
— Пожалуйста, — шепчу я, глядя на него из-под ресниц.
Мои чувства
Его руки проводят по моей спине, заставляя мурашки бежать по коже. И вдруг я не просто пытаюсь успокоить ситуацию. Я отчаянно хочу, чтобы он был рядом, воспоминания о том, что было раньше, пронзают меня и разжигают желание, пока огонь не закипает в моих венах.
На этот раз именно я наклоняюсь и целую его.
38.ДЖЕЙМС
Я никогда в жизни не принимал наркотики, но я представляю, что это ощущение схоже с тем, что происходит, когда Венди течет по моим венам.
Всепоглощающе.
Я крепко вцепляюсь в нее, когда ее язык касается моего, желая искупаться в ее вкусе, чтобы утопить воспоминания, захлестнувшие мой разум. Я был так близок к тому, чтобы потерять ее. Страх и ярость бурлили в моей крови, пока я не стал видеть только красное, но я сдержал себя в руках, ожидая услышать, как имя Тины Белль сорвется с губ Томми.
А потом Старки, этот идиот, каким он и является, всадил пулю в голову Томми, сказав, что его палец соскользнул со спускового крючка.
Он должен быть глупцом, если думает, что я поверю в такое жалкое оправдание. Но я разберусь с ним после того, как разберусь со своими демонами.
Крок.
Одно только имя вызывает во мне отвращение, а за ним — стыд. Это невозможно. Питер не знает о нем — никто о нем не знает.
Если только они не выпытали эту информацию из Ру.
Мысль о том, что мой самый близкий друг разгласил мои самые темные секреты моему смертельному врагу, порождает инферно ярости, которую я выплескиваю в рот Венди, и она глотает ее как воду, как будто ей нравится ее вкус.
Мои внутренности бурлят и плюются, мой разум борется между тем, чтобы сломать все на своем пути или разрезать себя, пока отпечаток памяти о моем дяде не будет стерт из моей души.
Мой рот отрывается от рта Венди, когда резкая боль пронзает мою грудь, и кошмары из моего детства вспыхивают в моем мозгу.
Венди хватает мою руку и кладет ее на сердце, прикусывая зубами мою нижнюю губу.
— Отдай это мне, — шепчет она.
Я качаю головой, мое тело дрожит.
— Мне нечего тебе дать.
Ее рот тянется вдоль моей челюсти, прижимая мягкие поцелуи к моей коже.
— Так отдай мне все свое ничего, — отвечает она.
Ее слова проникают в самую глубину меня, смешиваясь с моей яростью, пока я не ломаюсь. Мои руки крепко сжимают ее, и я переворачиваю нас, наклоняю ее назад над столом, поднимаю ее руки над головой и сжимаю ее запястья в своих руках.