На Крючке
Шрифт:
Интерес поселяется глубоко в моем нутре. Наконец-то новая информация.
— И что это за метка?
— Это татуировка. Такая, блять, крутая, братан.
Раздражение клокочет в моих чувствах, разрушая остатки моего контроля.
— Понятно, — говорю я, подходя ближе. Моя рука опускается вниз, кончик лезвия прорезает его сухожилия, как масло, и глубоко вонзается в бедро. Он кричит, звук бьет по ушам и царапает мои внутренности.
Ладонь закрывает ему рот, заглушая шум, я наклоняюсь к нему, мое лицо в нескольких сантиметрах от его лица.
— Знаешь,
Томми хнычет, его тело вибрирует, когда он дергается против застежек-молний.
— Но раз уж ты решил, что мы ‘братья’, думаю, мы проведем немного времени с пользой, — на моем лице появляется ухмылка. — Я могу показать тебе, как сильно я люблю играть с вещами, которые режут.
Я убираю руку от его рта, мой желудок скручивается от отвращения при виде того, как слезы и сопли стекают по его лицу.
— Это крокодил(Крокодил Тик-Так — персонаж из Питера Пэна, проглотивший будильник, съевший руку капитана Крюка и хотевший съесть его полностью), — изрыгает он. — Обернутый вокруг часов. Это... это знак, который ты получаешь, когда вступаешь в его ряды.
Шок пронзает меня в самое нутро, мои внутренности сводит судорогой от видения, которое создают его слова.
— Что еще? — шиплю я, вдавливая нож еще глубже.
— Это все, мужик. Клянусь.
Мои пальцы дергаются.
— Старки, принеси соль, пожалуйста.
— Они зовут его Кроком! — кричит Томми. — Пожалуйста, остановись, я...
Моя рука соскальзывает с рукоятки ножа, но я восстанавливаю хватку, ярость мчится по моей крови, темнота прорывается сквозь меня словно ураган. Я вытягиваю лезвие из его кожи и бью снова, в этот раз выше, волоча нож через плоть резкими, неровными движениями в то время, как он кричит в агонии.
— Лжец, — шиплю я. — Откуда ты знаешь это имя?
— Я говорю тебе правду. Клянусь, — лицо белое, кровь стекает на пол под нами. — Он зовется Кроком. Я никогда не встречал его, но женщину зовут...
Бум.
37.ВЕНДИ
Мое сердце тяжелеет, пока я сижу в холодном, сыром офисе стрип-клуба и жду, пока Крюк сделает то, что должен сделать.
Это отстой.
Кёрли сидит за офисным столом и листает свой телефон, а Мойра почему-то
За последние пару часов я смирилась с тем, что эмоционально испорчена. Позволять такому мужчине, как Крюк, прикасаться ко мне и наслаждаться тем, что я чувствую, когда он это делает, по меньшей мере, нездорово. Он ясно дал понять, что не является добропорядочным гражданином. Он совершает ужасные поступки, большинство из которых, надеюсь, я никогда не увижу.
Но несмотря на то, что он сделал и со мной, и, я уверена, с другими, я не могу изменить тот факт, что когда я с ним — когда я действительно с ним — я открываю себя все больше и больше. Открываю для себя то, кем я могу быть.
Иронично, что потеря свободы воли помогла мне обрести свой голос.
И, возможно, это делает меня более похожей на моего отца, чем я хотела бы признать.
Но все мы немного извращены, и нет такого понятия, как добро и зло. Есть только перспективы, и восприятие меняется в зависимости от угла зрения.
Люди не статичны. Наша мораль не постоянна. Они переменные, постоянно меняющиеся и превращающиеся в различные версии самих себя; энергия, которую можно переключать и перестраивать.
— Могу я взять твой телефон? — спрашиваю я Кёрли.
Он закатывает глаза.
— Солнышко, ответ сейчас такой же, как и последние двадцать раз, когда ты меня спрашивала. Нет.
— Я просто хочу узнать, как дела у моих друзей. У моего брате.
Мойра поднимает глаза от того места, где она ковырялась в ногтях, и ее любопытный взгляд останавливается на мне.
— Почему у тебя нет своего телефона ещё раз?
Кёрли выпрямляется, бросая на меня предупреждающий взгляд.
— Я потеряла его, — говорю я, пытаясь скрыть свою ошибку.
— О, — она кивает. — Очень жаль, — в ее глазах появляется блеск, когда она осматривает меня сверху вниз, ее губы кривятся. — Знаешь... Я понимаю. Я тоже переживала, что потеряла телефон вчера вечером, но поняла, что так спешила на встречу с Крюком, что даже не взяла его с собой.
Мой желудок сжимается. Она лжет.
— Прошлой ночью?
Мойра очень напоминает мне Марию, и у меня никогда не было возможности постоять за себя с ней, я слишком беспокоилась о том, чтобы быть принятой. Но мне надоело быть послушной девочкой, которая принимает оскорбления людей и носит их как бремя.
— Это интересно, потому что Крюк был со мной прошлой ночью.
Ее ухмылка расширяется, а голова качается в сторону.
— Ты уверена в этом?
— Я… — я делаю паузу, понимая, что на самом деле не уверена, куда он пошел после того, как я заснула. Я предположила, что он просто проснулся раньше меня, но во мне зарождается сомнение, заставляя мои внутренности зеленеть.