На крючке

Макинтайер Эмили

Его тело содрогается под моей хваткой, икота и тяжелые рыдания делают его слова бессвязными.

— Скажи мне! — я выплевываю, мой нож вдавливается глубже, капли его крови стекают по лицу.

— Мойра! — кричит он. — Ее зовут Мойра.

43. ВЕНДИ

— Венди?

Облегчение проходит

через меня, когда я слышу голос Джона. Я была в душе, а когда вышла и увидела, что пропустила его звонок, то стала названивать ему, пока он не ответил, не желая ничего делать, пока не услышу его голос.

— Джон, привет, — выдыхаю я в трубку. — Как ты?

— Я в порядке.

— Я так скучаю по тебе, мой чувак, — мой голос срывается, эмоции последних нескольких недель бурлят. — Мне так жаль, что я не смогла позвонить до сих пор.

— О, все в порядке, Джеймс сказал мне, что ты болела.

Мое дыхание сбивается.

— Джей… что?

— Да, он сказал, что именно поэтому он звонит, чтобы проведать меня. Слушай, мне действительно не нужны няньки.

Мое сердце разрывается в груди, мой разум мечется от того, что он говорит; от того, что это значит.

— Когда… — я прочищаю горло. — Когда ты разговаривал с Джеймсом?

— Почти каждый чертов день с тех пор, как я здесь, Венди. Это то, что я пытаюсь сказать. Он немного властный.

— Он звонит тебе? — моё горло раздувается.

— Да, а ты не знала?

Моя грудь широко распахивается, слезы застилают нижние веки. Даже когда он угрожал мне, он проверял, в порядке ли Джон. Значит ли это, что он всегда блефовал?

— Нет, я знала, — фыркнула я. — Я дам ему знать, чтобы он отстал.

— Хорошо, спасибо. Эй, ты будешь дома сегодня вечером?

Мои брови втягиваются, и я оглядываюсь вокруг.

— Да, а что?

— Папа сказал, что заедет за мной и сказал позвонить тебе, чтобы ты знала.

Мой желудок скручивается, когда я понимаю, что он говорит об особняке.

— Папа едет за тобой? — повторяю я, не уверенная, что расслышала его правильно.

— Да. Сказал, что хочет нам что-то сказать. Я не знаю, но я не очень хочу быть с ним один.

Моя преданность раскалывается на две части: я хочу остаться верной Джеймсу и знаю, что он не хотел бы видеть меня рядом с отцом, но также хочу быть рядом с Джоном. И как бы я ни хотела сказать нет, подождать, пока Джеймс вернется домой, и притвориться, что моего отца не существует, я знаю, что не могу этого сделать. Не тогда, когда у меня есть шанс увидеть брата.

— Хорошо. Я поеду туда сейчас.

— Круто.

— Круто, — повторяю я в ответ, улыбаясь, когда вешаю трубку.

Во мне разливается легкость от предвкушения встречи с ним, хотя чувство вины охватывает меня, когда я понимаю, что Джеймсу будет неприятно, что я там. Но, надеюсь, он сможет взглянуть на вещи с моей точки зрения.

Я чувствовала себя не в своей тарелке все утро. Я сказала Джеймсу, что люблю его, а он не смог сказать этого в ответ. Не то чтобы я ожидала этого, но все же, когда ты выкладываешь свои эмоции, больно, когда они не возвращаются. Но то, что он проверял, как у Джона дела, даже когда он рассказывал мне совсем другую историю? Это значит больше, чем любые слова. Я нахожу номер Джеймса на своем телефоне и набираю, мое сердце разрывается от благодарности за то, что он сделал.

Я хочу, чтобы он знал, что я знаю, а еще я хочу сказать ему, где я буду. Он не будет счастлив, но он обещал не контролировать мою жизнь.

Я больше не заложница, и я не позволю ему указывать, с кем я могу видеться, а с кем нет.

Гудки идут и идут, но он не отвечает. Я хмурюсь, пытаясь разогнать беспокойство, проникающее в мое нутро. Я оставляю ему сообщение, затем отправляю СМС на всякий случай и выдыхаю, отгоняя тревогу.

Час спустя я втягиваю Audi Джеймса в подъезд особняка, и меня останавливают у ворот.

Я вскидываю брови, глядя на новые, обширные системы безопасности, расположенные по периметру. Четверо мужчин стоят снаружи, а один подходит к моему окну и стучит по стеклу.

Я опускаю его, и меня охватывает смятение.

— Эээ… Привет. Я Венди.

Его бровь приподнимается.

— Дочь Питера? Он, наверное, ждет меня.

Мужчина молчит, просто кивает и уходит, шепча на ухо другому парню, прежде чем они открывают ворота и пропускают меня.

Какого черта?

Нервы щелкают и трещат под кожей, как муравьи, бегающие по венам. Мне так отвратителен мой собственный отец, что едва могу видеть ясно. Не то чтобы я была привратницей морали, в конце концов, я влюблена в человека, чьи моральные устои в лучшем случае сильно занижены. Но он, по крайней мере, знает, кто он есть. Мой отец устраивает шоу, одурачивая массы.

Дурача меня.

Я паркую машину и иду по кирпичной дорожке, открываю входную дверь и прохожу внутрь. Там жутко тихо, и мой желудок напрягается от нервов.

— Джонатан? Папа? — мой голос эхом отражается от высоких потолков в фойе, но никто не отвечает.

Странно.

Я прохожу в формальную гостиную, достаю телефон, чтобы набрать номер Джона.

— Ты пришла.

Голос шокирует меня, и я кручусь, мой телефон летит через всю комнату, разбиваясь о пол. Я прижимаю руку к груди, сердце стучит под ладонью.

— Господи, Тина. Ты меня напугала.

Тина улыбается и заходит в комнату, пока не оказывается в нескольких шагах от меня.

— Прости.

— Где папа? — спрашиваю я, оглядываясь по сторонам. — Он поехал за Джоном?

Ее глаза слегка расфокусированы, зрачки круглые и расширенные, когда она ухмыляется.

— Тина, — я машу рукой перед ее лицом.

Она дергается, выходя из оцепенения.

— Что?

— Мой отец здесь?

Предупреждающее покалывание пробегает по моему позвоночнику, когда я рассматриваю ее, что-то не так во всей этой встрече. Внезапно мне хочется отозваться дома, дождаться Джеймса, чтобы он хотя бы попытался отговорить меня от приезда сюда.

Просто тут что-то не так.

— Ммммм, нет, — она смеется. — Но он сказал, чтобы я ждала тебя.

Я наклоняю голову, сердцебиение стучит в моих ушах, глаза рассматривают окружающую обстановку.

— Хорошо.

Она делает шаг ко мне, спотыкаясь, прежде чем снова встать ровно.

— Ты в порядке?

Она пьяна?

— Я в порядке. У твоего отца новый деловой партнер. Совершенно новый, на самом деле, и я была испытателем, чтобы убедиться, что продукт на высоте, — она постукивает себя по носу.