На кумысе
Шрифт:
– - Вот мы где спустимся,-- решила М., несмотря на протесты всей компании и особенно доктора.
Иван Васильевич и доктор не пожелали нам сопутствовать. М. поверх платья надела сермяжку, вместо шляпы -- фуражку, но подходящих сапог не нашлось. По совету машиниста, ботинки обернуты были просто холстом, чтобы нога не катилась по мокрым ступенькам стремянки. Студенту-технику, мне и М. молодой штейгер дал по стеариновой зажженной свече, и мы отправились к западне, которая вела в шахту. Нужно было спуститься на глубину 25 сажен. Со свечами в руках мы имели совсем похоронный вид. Вот пахнуло погребною сыростью, и те же сдавленные хрипы рванулись из черневшей под ногами глубины. Главное неудобство спуска заключалось в том, что одною рукой приходилось держать зажженную свечу, значит, свободною оставалась только другая и ею нужно было крепко держаться за мокрую ступеньку.
Когда штейгер и студент исчезли в шахте и пропали даже огоньки их свеч, по очереди начал спускаться я. Стремянка устроена самым простым образом, как всякая лестница, какую приставляют к домовым крышам. Неудобство заключалось только в том, что она поставлена почти вертикально, кругом темно, и ступеньки покрыты грязью. Приходится нащупывать ногой каждую следующую ступеньку и только тогда делать шаг в глубину. Ступеней через пятнадцать, двадцать следовала досчатая площадка -- погреб-погребом и решительно ничего страшнаго. За стремянкой помещается следующее отверстие с следующею стремянкой и т. д. Ширина шахты с порядочную комнату. Стены выложены крепким деревянным срубом. По одной половине идет стремянка, а в другой -- "ходит машина", т.-е. работает водокачка и поднимаются бадьи с породой. Хрипенье шахты обясняется движением воды по трубам и трением штанговой машины.
– - Спускайтесь!-- кричу я М. со дна перваго отделения стремянки.-- Опасности никакой нет.
Храбрая путешественница очень удачно сделала первое "колено" стремянки, и я успокоился за дальнейший спуск,-- на любой площадке можно было отдохнуть. Всех таких колен, как мне помнится, было около 14, и для более нагляднаго представления спуска в шахту могу привести такое сравнение: представьте 14 погребов, поставленных друг на друга: вот вам спуск в шахту. Опасности нет, потому что вы имеете дело только с одним коленом стремянки, а темная глубь шахты закрыта площадкой. В случае, если бы вы и свалились, то весь ужас закончился бы только хорошим ударом о доски,-- отверстие к следующему колену обыкновенно помещается за стремянкой. Конечно, можно свалиться, при некоторой ловкости, и в него, а также и в ту сторону, где с хрипеньем работает штанговая машина и поднимаются на накатах бадьи, но при нормальном состоянии безопасность полная. Что касается воздуха в шахте, то и тут я лично ничего особеннаго не испытывал: сыро, холодно, как в любом подвале, и только. М. хотя и жаловалась на недостаток воздуха, но спускалась все ниже и ниже молодцом.
В средине спуска мы осмотрели заброшенную боковую шахту, которая червем уползала куда-то вбок. Под ногами шлепала застоявшаяся вода, по бокам, при колебавшемся свете стеариновых свеч, точно ребра, торчали вертикальныя стойки, а под головами бревенчатый потолок. В некоторых местах приходилось нагибаться, но это маленькое неудобство с лихвой выкупалось мыслью, что вы ходите под землей на глубине десяти сажен. В одном месте наш проводник показал нам выходную шахту, которая вела на дно разреза; вверху, в суживавшейся трубе, как глаз, брезжился белый дневной свет.
Через 15--20 минут мы были на самом дне главной шахты. На канате висела пустая бадья, под ней кучка какого-то серовато-желтаго щебня, приготовленнаго к путешествию наверх. Тут же валялась тачка, две лопаты и кайло.
– - А где же рабочие?
– - Пойдемте в забой,-- говорил штейгер, исчезая с своею свечей в боковой шахте.
По дощечкам, наложенным для откатки добытой породы, мы пошли опять вбок. Где-то глухо раздались мерные тупые удары, вроде тех, какие вы слышите при выстукивании больнаго. Работа оказалась ближе, чем можно было предполагать по этим ударам. Те же прямыя стойки, тот же бревенчатый потолок и та же сочившаяся под ногами вода привели, наконец, к самому месту действия. Шахта сделала крутой поворот, и мы, при слабом освещении рудниковой лампочки, увидели двух рабочих, долбивших отвесную стену забоя. Весь эффект этой подземной работы как-то сразу исчез: вверху и паровая машина, и ворот, и штанга, а здесь, внизу, два самых обыкновенных мужика, как дятлы, долбят каменную стену -- и только. Один держал стальное сверло, приставив его к камню, а другой колотил по нём железною балдой. Таким образом выдалбливалась дыра, в дыру закладывался динаматный патрон, рабочие поджигали фитиль и убегали за поворот шахты, следовал взрыв, а в результате получались кучки щебня. Каждый вершок вперед покупался поистине египетскою работой.
– - Отчего у вас не работают и здесь машиной?-- спрашивал я штейгера.-- Ведь, есть какие-то сверлильные станки, которые работают сжатым воздухом.
– - Было пробовано-с, только для нас это дело не подходящее... Неспособно даже весьма.
Мы внимательно осмотрели самый забой. Сплошной камень выпирал грудью, точно защищая скрытыя в земле сокровища. В одном месте слезой точилась подземная вода, хозяйничавшая в неведомых глубинах. Приготовленныя стойки (чурки) лежали на полу. Работавшие в забое мужики имели самый обыкновенный вид и, как мне показалось, одного я видел в Кочкаре.
– - Сколько же в день надолбите камня?-- спрашивала М.
– - Разно бывает, барыня... Вершков с четырнадцать проходим, ино и помене.
– - Почему же вы думаете, что жила должна быть именно за этим камнем?-- спрашивал я штейгера.-- Вот и шахта поворот сделала...
– - Да ужь скоро будет жила... Знаки есть.
– - А если камень сажен на десять в толщину пойдет?
– - Нет, скоро кончится.
Ничего путнаго я так и не мог добиться; штейгер повторял все одно и то же: "знаки есть", "скоро должна жила выйти" и т. д. На трудность своей работы мужики не жаловались: "наше привышное дело", "к духу привыкли", "по зимам в глубокой шахте теплее".
Возвращение было легче, чем спуск. М. сделала небольшую передышку в половине шахты и наверх вышла молодцом. После часовой полумглы яркий дневной свет просто слепил глаза, а благодатный степной воздух мог опьянить.
– - Две недели назад я не могла подняться на небольшую гору,-- говорила М., сняв с себя сермяжку,-- право... а сейчас не чувствую даже усталости.
– - Нужно подождать до завтра,-- заметил доктор.
– - И завтра ничего не будет... Я ожила с кумыза.
Довольные своим подвигом, мы отправились пить чай к доктору, квартира котораго помещалась в одном из флигелей дома Гаврилы Ермолаича. Нужно заметить, что у него, кроме доктора и больнички, была и школа для приисковых детей.
Когда мы возвращались с промыслов, доктор обогнал нас: он ехал к какой-то шахте, где "человека сорвало". Старик рабочий заложил в забое динамитный патрон, но фитиль не действовал; в это время кончилась смена, и он отправился наверх, позабыв предупредить следующих забойщиков. Новая смена спустилась в шахту, и когда один заложил сверло в готовую скважину, а другой ударил по сверлу балдой, последовал взрыв. Один из рабочих сильно пострадал: все лицо слилось "под один пузырь", как обясняли нам дальше.
О промыслах Кочкарской системы можно сказать очень немного. Их начало в глубь времен отодвигается очень недалеко, всего лет на 40. Первыми зачателями явились здесь екатеринбургские промышленники, Рязанов или Харитонов, -- не помню, который из них. За ними явились все последующие. Сначала было снято верховое, разсыпное золото и наступило затишье. Но когда открыли жильное, промысла оживились с небывалою силой, и сейчас на Урале по своей производительности являются первыми. Один Гаврила Ермолаич доставляет ежегодно больше 30 пудов, а за ним уже идут другие: Симонов, Новиков, Прибылев и т. д. В недалеком будущем этим промыслам предстоит новая роль: здесь уже начали, применять в первый раз химический способ обработки эфелей. Как оказалось, миллиарды пудов уже промытых песков содержат в себе большое количество химически связаннаго золота и, быть может, этого золота окажется даже больше, чем его было добыто до сих пор.