На Лесном озере
Шрифт:
– Да.
Клод пошарил глазами по комнате.
– Получается, что твоя жена дозвониться сюда не могла. Если, скажем, застряла в городе, задержалась, ну и так далее.
– Похоже, нет.
– Похоже?
– Нет. Не могла.
Уэйд пошел искать. Прошло несколько минут, прежде чем он обнаружил телефон под кухонной раковиной. Он принес его в гостиную и подключил, все время чувствуя на себе взгляд старика.
Клод набрал номер, чуть подождал и повесил трубку.
– Занято, – сказал он. – Может, Рут подловила
– Ты думаешь…
– Я думаю, не надо паниковать. Сядем, посидим.
– Я не паникую, – возразил Уэйд. – Беспокоюсь просто.
– Понятно, что беспокоишься. – Старик снял кепку, провел рукой по макушке, приглаживая отсутствующие волосы. – От беспокойства вреда большого нет, но вот что я тебе скажу. Этот коттедж у меня стоит без малого двадцать четыре года. За это время не пропало ни одного жильца. Факт – куда денешься. Ни одного, если не считать двух-трех рыбаков-мудаков, – жаль, что нашлись в конце концов.
– Это не значит, что с ней ничего не могло случиться, – покачал головой Уэйд.
– Верно. Это только значит, что нам надо подождать.
– Просто будем сидеть и ждать?
– Кто сказал просто сидеть? Где этот твой смертоубийственный ром?
Они переместились на кухню. Уэйд смешал пару коктейлей, дал Клоду его стакан и посмотрел на часы, висящие над плитой. Около двух ночи. Пятнадцать часов уже ее нет, а может и больше; в голову полезли отвратительные картины. Лодка вверх дном. Волосы-водоросли.
Голос Клода послышался словно из Канады:
– Я спрашиваю, плавать она умеет?
– Плавать?
– Ну жена, жена твоя.
Уэйд моргнул и кивнул головой.
– Да. Она хорошая пловчиха.
– Вот и отлично, чего ж тогда…
– Но мне кажется… Не знаю… Может, нам начать искать?
– Искать где?
– Да где угодно. Просто искать.
Клод перекатывал во рту кубик льда. Опустил глаза в свой стакан, вздохнул, отпил.
– Ты, может, не заметил, – сказал он, – но там снаружи темень – глаз выколи. Кромешная тьма – это тебе раз. Плюс туман. Плюс пара тысяч квадратных миль сплошной воды, не говоря уже о лесах по берегам, не говоря об островах, которых несчитано, о песчаных отмелях и хрен знает о чем еще. Ну и куда мы с тобой?
– Есть же полиция.
– Какая такая полиция? Винни Пирсон, у которого бензоколонка «тексако», – вот тебе и вся полиция. Восемьдесят монет в месяц по совместительству – будет он расшибаться. Я скажу, что он ответит. Он ответит: «Парни, а шли бы вы спать». И это близко к тому, что я хочу тебе сказать. До утра сделать ничего нельзя – факт. В худшем случае твоя жена сейчас сидит где-нибудь на берегу.
– Нет, не сидит, – сказал Уэйд.
– С чего это ты так уверен?
– Просто чувствую. Знаю.
– Знаешь?
– Да.
Клод опять снял кепку. Помолчал, уставившись Уэйду куда-то в лоб.
– Вот что меня еще интересует. Вы, голубки, не… Ну, не поцапались часом?
– Нет.
– Ссоры, значит, не было?
– Конечно, не было.
Старик нахмурился.
– Да мало ли что бывает. На нас с Рут частенько вот находит. Я ей слово, она мне десять, и вот уже через кухню чуть не ручные гранаты летят. Случается.
– Только не у нас, – сказал Уэйд. – Просто утром сегодня просыпаюсь – а Кэти нет.
– И все?
– Все.
– Ну и прекрасно. Что и требовалось доказать. – Старик откинулся на спинку стула. В его глазах стоял какой-то не оформившийся еще вопрос. Он задумчиво рассматривал пустые цветочные горшки на кухонном столике.
– Нет, так и говорить не о чем, – произнес он наконец. – На твоем месте, сенатор, я бы набрался терпения, подождал, что Рут в зубах принесет.
– Давай раз и навсегда сенатора побоку.
– Да это я так, не обижайся.
– Просто я не сенатор, вот и все.
Клод усмехнулся.
– Да, здорово по тебе проехались. Три к одному – так примерно?
– Около того.
– Беда прямо. Демократам, им поди угоди. Да что далеко ходить – я и сам такой, миннесотская косточка, дээфэровец еще из тех. Хьюберт, Орвилл, Флойд Олсои – эта команда, толстокожие, твердожопые фермеры-кукурузники. От сохи, так сказать. Говори, что думаешь, делай, что говоришь. Политиканства на дух не переношу.
Старик помолчал, опять наполнил свой стакан.
– Так или иначе, – проговорил он, – не скажу, что за тебя голосовал.
– Мало кто это скажет, – пожал плечами Уэйд.
– Личных причин тут нету.
– Само собой. Так всегда и бывает.
Клод с интересом посмотрел на него искоса.
– С другой стороны, я не говорю, что не голосовал. Может, голосовал, может, нет. Но что меня удивляет – никак в толк не возьму, – почему ты ко мне не обратился за помощью? В смысле денег. А ведь мог бы.
– И тогда бы что?
– А не знаю что. Говорят, у меня слабость на безнадежные предприятия. – Поколебавшись, старик продолжал; – Правду сказать, у тебя ни на вот столько не было шансов после этой бочки дерьма в газетах. Но все равно доллар-другой я бы подкинул.
– И на этом спасибо.
– Грязно, грязно сработали. Выставили тебя… Ладно, вижу, ты не слишком расположен про это говорить.
– Да, не слишком.
Старик кивнул. Посмотрел на часы, поднялся.
– Да сиди, сиди, еще раз попробую Рут звякнуть.
В голове Уэйда пульсировала боль. Опять это невесомое, проваливающееся чувство, как при морской болезни; он не мог отогнать наплывавшие отвратительные картины. Вокруг на поверхность выталкивало всякую дрянь. Водоросли, духов, обломки костей.