На линейном крейсере «Гебен»
Шрифт:
Среди исполненного нетерпеливого ожидания эта ситуация оказывается словно чем-то нереальным! По правому борту из темноты неожиданно появляется резкий луч света, который ярко осветил нас, и, пока мы ещё с выключенными огнями искали виновника этого нежелательного источника света, в небольшом отдалении вспыхнули огненные разрывы снарядов. В следующее мгновение сильный грохот разрывает тишину.
Все было секундным делом. Русские эсминцы обнаружили нас первыми. Они здесь! «Включить прожекторы!»
В следующее мгновение луч света скользит в ночи по темной воде. Теперь блуждающий конус прожектора замирает, и в белом дрожащем свете, словно
Крррах, хфррах — разрываются наши снаряды. Они накрывают первый из трех эсминцев. Снова «Бреслау» дает залп, вновь сквозь ночь прокатывается гром, первый эсминец исчезает под водой. Мы обстреливаем второй эсминец. В свете прожектора ясно видны столбы воды от разорвавшихся снарядов. Вот! Попадание! Высоко взвиваются огненные полосы. С обоих бортов яростно стреляют. Мгновенно завязывается ожесточенный бой. У меня вахта с радистом Р.
Гром снарядов будит в радиорубке спящих в подвесных койках товарищей. Ещё сонные и усталые, они быстро встают на ноги. Только всего два часа назад они сменились с вахты. Один из них ставит правую ногу на скамью и хочет зашнуровать ботинок. Тут мы прямо ослеплены светом, раздается ужасный грохот!
По металлической обшивке радиостанции, расположенной на палубе «Бреслау», жутко гремит. Наш товарищ на скамье беззвучно падает. Из раны с правой стороны головы сочится кровь. И во второго радиста попали осколки, ранение получил и посыльный.
На палубе раздается крик: «Пожар на борту!» Проклятье, теперь они в нас тоже попали. Мы, должно быть, получили много попаданий. К нам проникают крики раненых, их голоса исполнены предчувствия смерти. В офицерской кают-компании вздымаются светлые языки пламени. Сначала не знаешь, что же собственно произошло, так быстро, так неожиданно разыгрались события. «Бреслау» всё продолжает стрелять. Из трёх эсминцев остался ещё лишь один, но он стреляет непрерывно. Снаряды воют и свистят в темноте. Люди на палубе невольно нагибаются, когда стальной град проносится близко от них.
Самое плохое то, что у нас на борту пожар. Огонь даёт в темноте хороший ориентир для последнего эсминца. Поэтому мы должны отступить и прервать бой. Ещё во время сражения прислуга орудий левого борта побежала со шлангами и огнетушителями на корму, чтобы потушить пожар — последствие попадания русского снаряда. Слава Богу, огонь вскоре потушен. Это было действительно необходимо, так как с пожаром на борту трудно избежать нападения эсминцев.
Последний эсминец тем временем исчез. Судьба товарищей всё-таки вывела его из равновесия, так что он предпочёл уйти во тьму ночи. Вокруг снова стало тихо. Шум утих. Максимальным ходом мы идем к Босфору. Скверная история, этот ночной случай. Насколько это осуществимо в темноте, мы собираем на палубе раненых и несём их в лазарет, где им накладывают необходимые повязки. Их пересчитывают. Многие из наших дорогих товарищей мертвы или ранены. Русские снаряды разрывались, будто шрапнели. Осколки сыпались тысячами. Там, где снаряды взрывались, всё было разнесено на куски.
Около 5 утра «Бреслау» стоит перед Босфором. Теперь мы поворачиваем и затем полным ходом идем вниз по проливу в Золотой Рог. Тем временем после долгих усилий нам удалось отправить четкую радиограмму и осведомить адмирала о тяжелом столкновении. Одновременно мы просили держать разведенным новый мост в Константинополе для нашего захода в Золотой Рог.
Проходим мимо бухты Стения. Движение через новый стамбульский мост уже приостановлено. Теперь не должно произойти никаких бесполезных задержек. Он открывается, и «Бреслау» заходит в Золотой Рог. Раненые и мертвые быстро передаются на берег. Нам всё ещё представляется призрачным это ночное
В конце концов мы все-таки выполнили задание, и это главное. Во время боя наши угольные пароходы, находящиеся как раз на той же широте, что и мы, могут идти вдоль побережья и под прикрытием суши держать свой путь дальше. Перед полуднем они невредимые зашли в Босфор.
Тем временем английский десант начал проникать на Галлиполи. На полуострове велись упорные и ожесточенные бои. Англичане снова и снова атаковали. Положение защитников полуострова постепенно ухудшалось. Для поддержки и усиления турецкого фронта из экипажа «Гебена» формируются пулеметные команды и высаживаются на Галлиполи. Также и наш «Гебен» должен помочь. Часть 15-см орудий снимается и доставляется в плохо укрепленные места. Все должны действовать сообща, чтобы защитить от вражеских сил важную позицию в морском проливе. Позиционная война, которая там развёртывается, немного изматывает англичан.
Этим летом русский Черноморский флот также несёт значительные потери. 12 июня мы получили известие, что линкор «Пантелеймон» был торпедирован подводной лодкой и потоплен. Ни один человек из всего экипажа не спасся, атака произошла при неспокойном море — через две минуты корабль уже исчез под водой.
Спустя почти месяц русский флот потерял ещё один из своих линкоров. «Синоп» наскочил на мины и лишь с трудом смог достичь румынского порта Мангалия.
Русский Черноморский флот медленно теряет свою боевую мощь. Два линкора, многочисленные эсминцы и миноносцы, к тому же и несколько подводных лодок, уже не существуют. Нам больше не нужно против них бороться. Русская эскадра теперь вообще не показывается в Черном море. С 6 линкорами русские атаковали «Гебен», но теперь, когда у них осталось только 4, положение для них стало все-таки опасным! Пока господство на Чёрном море принадлежит нам. Но как сложится, если будет готов первый сверхдредноут? Скоро это произойдет: горькая пилюля для нас. Несмотря на это, мы на «Гебене» исполнены лучших надежд. Настанет время, придет и решение.
«Императрица Мария»!
Так на берегу наступило лето. Непрерывно с октября 1911 года я нахожусь на службе. Это постепенно дает о себе знать, нервы не хотят больше слушаться. Несмотря на это, насколько это удается, я держу себя в руках. Напряженные переживания военных лет, опасные походы, часто на волосок от смерти, тем временем все больше и больше ослабляют организм. До тех пор, пока однажды осенью все-таки не становится настолько плохо, что дальше просто невозможно!
Катастрофа приходит ночью, около 11 часов, когда я как раз принимал последние известия с родины, переданные северогерманской радиостанцией Норддейч. По всему телу проходит судорога, изо рта струится пена, на лице смертельная бледность. В ужасе на меня смотрят мои товарищи. Хотя я пытаюсь и дальше принимать Норддейч, это невозможно, руки отказываются служить.
Спустя несколько дней меня освобождают от повседневной службы, я могу только нести радиовахту и, кроме этого, должен каждый день дважды гулять по два часа. Становится интересно, когда я во время своих прогулок могу наблюдать рыбную ловлю в Босфоре. На этот раз от суши отделяются две лодки, рыбаки гребут до середины Босфора. Там бросается мешкообразная сеть, после чего лодки вновь идут к суше. С каждой из них прикреплена к сетке веревка, на обратном пути она медленно отпускается. Затем на суше сеть двумя веревками медленно подтягивается.