На мой взгляд: размышления в темноте

Белкин Юрий Николаевич

* * *

Оказавшись на инвалидности, люди ведут себя по-разному. Одни впадают в длительную депрессию, круг их общения резко сужается. Другие, напротив, стремятся вести активный образ жизни, пытаются овладеть какой-то профессией, посещают кружки художественной самодеятельности, спортивные секции. Иными словами, стараются освоить новые социальные роли и на этой основе поддержать свой пошатнувшийся социальный статус. К примеру, слепые люди легко осваивают навыки хорового и сольного пения, художественного чтения, им доступны многие виды спорта, настольные игры. Самодеятельные артисты и спортсмены Волгоградской области неоднократно оказывались победителями среди слепых на общероссийском уровне. Думаю, эти успехи вполне закономерны. Более полувека мы регулярно, раз в два года, проводили областные смотры самодеятельного художественного творчества. Так что было, где совершенствовать навыки пения, инструментального исполнения, художественного чтения, а также умение держаться на сцене. Смотры обычно привязывались к знаменательным датам, значит, надо было подобрать соответствующую тематику произведений, выстроить определенным образом программу выступления, подготовить костюмы, оформить сцену. Эти умения тоже дорогого стоят. Считалось недопустимым не объявить со сцены авторов исполняемых произведений. Зато сегодня о композиторах не вспоминают даже по радио.

Создается впечатление, что нынешние работники электронных СМИ и не подозревают, что у музыкальных и литературных произведений могут быть авторы. Может быть, делателей попсы устраивает роль инкогнито, может быть, им есть какой-то резон оставаться в тени исполнителей? Но не называть авторов советских песен, этого золотого фонда России, как-то невежливо, а то и просто невежественно. Может быть, меня упрекнут в слабом знании мировой истории музыки, но «я другой такой страны не знаю», где бы в течение одного поколения в песенном жанре плодотворно работало столько ярких композиторов и поэтов. Часто задаюсь вопросом: в чем секрет феномена советской песни? Вряд ли это можно объяснить только особой российской духовностью. Думаю, много зависело от общеполитической атмосферы того времени. С одной стороны, всеобщий энтузиазм, формирующий социальный заказ на массовые песни, а с другой — жесткие идеологические установки, регламентирующие творчество. Не знаю, насколько это «вдохновляло», но ответственность за написанное наверняка повышало. Сляпать вещицу, как звуковой фон для тусовки, не трудно. Это делают многие музыканты. А вот создать песню как продукт для духовного потребления не просто. Правда, говорят, Никита Богословский создал свою «Темную ночь», что называется, за один присест. Но подобные звездные часы выпадают не часто. Обычно приходится много раз переделывать написанное, из нескольких вариантов выбирать лучший, а то и выбрасывать все. Наступать на горло собственной песне! Иначе это за тебя сделают другие: чиновник, художественный совет, критики, публика наконец. Сито жесткое, что и говорить. Нет никакой гарантии, что вместе с сотнями неудачных поделок в брак не уходило что-то толковое. Но как-то не убеждает и теперешняя вседозволенность. Что выкристаллизуется из мутного потока попсы, сможет ответить только время. Мне даже кажется, что этот музыкальный хаос всего лишь временное явление, отражение теперешней политической и экономической неразберихи. Когда это пройдет, когда здоровое начало в стране будет набирать силу, оптимизм и лирика советских песен вновь окажутся востребованными. Точно так же, как дореволюционные романсы вошли в нашу культуру, несмотря на попытки вытравить их из нашего сознания. Так что чем вульгарнее попса, тем даже лучше. Скорее «достанет» нас, а значит, скорее отряхнемся от нее.

* * *

Лет двадцать назад мы активно стали приобщать инвалидов по зрению нашего региона к самодеятельному литературному творчеству. Хотелось увлечь людей интересным занятием, сделать доступной для них еще одну социальную роль. Лучше тратить свободное время на подбор рифм, чем оставаться наедине с невеселыми мыслями о своем житье-бытье. По себе знаю, как незаметно летит время за этим увлекательным занятием. Порой несколько дней уходит на шлифовку какого-нибудь четверостишия.

Осени, сень осени,

Хоть на стих!

В зиму, озимь от земли от-рас-ти!

Листья под ногами в сквере тесном

Сухо, по-осеннему шуршат.

В тихую печаль осенней песни

Перекрасил лето листопад.

И уж, видно, никуда не деться,

Если память, не боясь преград,

Возвращает в давний, полудетский,

Видевший так много листопад.

Старая скамья, дорожка сада,

Девочка, влюбленная в закат,

Все глядит, глядит из листопада

И зовет в тот дивный листопад.

В иные годы на областные смотры самодеятельного художественного творчества поступало до сорока заявок от наших самодеятельных поэтов. Готовили даже к изданию специальный сборник стихов, но из-за экономических трудностей 90-х годов от этой идеи пришлось отказаться. А жаль! Мне кажется, мог бы получиться любопытный материал для анализа. Например, почему порой у слепого человека, никогда не видевшего света и, значит, не имеющего представления о зрительных образах, стихи получаются ярче, образнее, чем у его «собрата по перу», имеющего хороший остаток зрения? И подобных «почему» внимательный читатель нашел бы, думаю, немало, будь напечатан этот сборник. Ну да ладно, как говорится, еще не вечер, А пока эти стихи звучат на вечерах отдыха. Самодеятельные композиторы, тоже незрячие, пишут к ним музыку, правда, плоды этого творческого сотрудничества редко выходят за пределы общества слепых, но значимость их для авторов, для формирования адекватной самооценки очевидна.

Стимулируя творчество самодеятельных литераторов, мы привносили в него дух состязательности, но в рамках допустимого, то есть старались пресекать взаимные нападки, очернения — все то, чем так богата наша большая литература. Помнится, лет 20—25 назад по западному радио, кажется, В. Войнович сетовал, что в Советском Союзе расплодилось слишком много писателей, а стоящих мало. Якобы среди эмигрантов даже была игра: навскидку называлась фамилия, а затем обязательно отыскивался под нее какой-нибудь литератор. Выпад этот, надо полагать, был вызван, с одной стороны, профессиональным соперничеством, а с другой, тогдашней идеологической пикировкой. Лично я ничего обидного в нем не вижу. Эмигранты с таким же успехом могли бы играть в музыкантов, живописцев, спортсменов. Возможность осваивать эти социальные роли представлялась тогда многим. Правда, Пушкиными и Чайковскими становились не все, но рука «набивалась», навыки, пусть даже элементарные, все-таки приобретались. Как-то мне попались довоенные стихи К. Симонова. Возможно, я не разбираюсь в поэзии, только мне они почему-то не показались. Зато позже навыки стихосложения автору очень даже пригодились. Когда война, что называется, задела за живое, появились бессмертные стихи «Жди меня».

В советское время власти старались, по возможности, найти место каждому литератору. Вспомним, как фотограф из-за ограниченности кадра для группового снимка усаживает кого-то на пол у ног стоящих или как хормейстер выстраивает на сцене хор. Кто пониже ростом — впереди, иначе спина соседа будет гасить звук голоса. При необходимости задние ряды даже встают на специальные скамейки. Сопрано и альты располагаются впереди теноров и басов, для пользы дела некоторые голоса могут подключаться к соседним партиям. Цель одна: добиться уравновешенности ансамблевого звучания. Иначе это будет не хор, а поющая толпа. Однако такой ранжир вряд ли устраивал всех писателей. Зато сегодня все изменилось. Партийные установки, идеологическая борьба ушла в прошлое, но профессиональное соперничество осталось и даже покрепчало. В условиях свободной конкуренции каждый выплывает сам. В результате, если вернуться к давешнему сравнению, образовалась толпа. Акустическая целесообразность отброшена. На переднем плане оказался тот, кто удачливее подсуетился. На скамейки повскакивали те, кому удалось первыми до них добежать. К тому же нам, кажется, отказывает чувство меры: и хвала и хула закусили удила. Чуть ли не каждого литератора называем талантом, а к некоторым клеим даже гениальность. Как-то подзабыли мы, что в спектре способностей есть и поскромнее категории: литературная склонность, задатки, одаренность и затем уж талантливость и гениальность. Мало того, для полноты картины недостаточно икса называть талантом. Надо чтобы игрек прослыл бездарью.

Внутри нас сидит некий оценщик, который подсознательно отслеживает уровень нашей значимости относительно значимости других людей. На основании этой самооценки мы выбираем линию поведения. Признать превосходство кого-то над собой или попытаться превзойти его, а попутно усомниться в успехе выскочки, а то и дискредитировать его. Писатели тоже люди, а значит, и на них распространяется действие этого механизма. Более того, их обостренное самолюбие и повышенная эмоциональность лишь усиливают это действие. А может, А. Пушкин был прав, когда утверждал, что «гений и злодейство — две вещи несовместимые». Уж кому-кому, а ему-то пришлось многое и на себе испытать и на других понаблюдать. Возможно, злодейству и впрямь комфортнее в компании с неудачливостью. Быть может, степень нетерпимости к более удачливому коллеге, активность выпадов против него прямо зависят от уровня самооценки неудачника? Чем ниже самооценка, тем круче наезд.

Известно, что бесконтрольная конкуренция оборачивается серьезными потерями для экономики. Поэтому государство старается отслеживать и регулировать этот процесс. Моральные издержки от разнузданного соперничества мы еще не научились подсчитывать, но крови оно нам портит не меньше. Думаю, рано или поздно нам придется вспомнить о некоторых функциях «хормейстера».

* * *

В организации досуга инвалидов большое место отводится настольным играм. Десятки наших земляков, несмотря на отсутствие зрения, сумели выполнить норму I разряда по шахматам и шашкам, а четыре человека стали даже кандидатами в мастера спорта. Надо ли говорить, как значимы эти успехи для инвалида, как благотворно они сказываются на его самооценке. Нередко наши ребята оказывались победителями в командных соревнованиях по линии профсоюза среди предприятий легкой промышленности и бытового обслуживания. Помню, не без удовольствия рассказывали михайловцы, как им пришлось играть в финале на первенстве города против команды шахматистов местной пожарной охраны. «Мы этих щуриков на раз!» — заявляли перед игрой укротители огня и... проиграли. Потешились тогда вволю местные острословы! «Да они же только и сидят за шахматами», — смущенно оправдывались пожарники. И в этом они правы. Шахматы и шашки — один из самых доступных видов спорта для слепых. В иные годы мы могли бы без особых усилий выставить команду из нескольких сотен прилично играющих любителей. Но не стоит обольщаться, одно дело — освоить шахматы на любительском уровне, и совсем другое — заниматься ими всерьез и надолго, сделать целью жизни. Этот путь, на мой взгляд, без зрительного контроля крайне труден. Кстати сказать, когда в 80-х годах в нашей области игра в шашки на несколько лет заглохла, общество слепых оказалось единственным островком, где эта игра оставалась в чести. В первичных организациях работали кружки, проводились отборочные турниры и областные первенства, командные и личные. Сохраненный таким образом опыт незрячие шашисты потом охотно передавали организовавшемуся обществу инвалидов.

Я уже говорил, что на людях с ограниченными возможностями некоторые психологические закономерности просматриваются рельефнее. Возможно потому, что общественные организации инвалидов — сравнительно небольшие, довольно замкнутые социальные группы и некоторые стороны жизни этих людей перед вами как на ладони. Здесь и муки творчества, и эстрадное волнение, и спортивные страсти, и зрительские симпатии, как, впрочем, и антипатии. Я уже не говорю об интригах и борьбе группировок, особенно в период отчетно-выборных кампаний в организациях — это отдельная тема. Иногда чуть ли не физически ощущаешь атмосферу положительных и отрицательных эмоций. Хотя уловить конкретные закономерности воздействия на отдельного человека этих противоречивых энергетических волн не так-то просто. Одним активная поддержка доброжелателей помогает, другим мешает. Откровенная враждебность болельщиков иных деморализует, другие, напротив, становятся крепче. Поди-ка тут разберись! Впрочем, в большом спорте среди здоровых людей вопросов на эту тему не меньше. Вспоминается серия блестящих побед наших хоккеистов на международных соревнованиях в 60-х годах теперь уже прошлого века. Разумеется, в основе успеха лежало мастерство спортсменов, мудрость тренеров, грамотность прочих специалистов. Но я бы отдал должное и массовой психологической поддержке миллионов соотечественников. Конечно, говорить о каких-то конкретных процентах вклада болельщиков в победу дело неблагодарное, но порассуждать о возможности влиять на этот процесс, а то и управлять им, я бы рискнул. По моему мнению, радио- и тележурналист Н. Озеров умел искусно дирижировать этим стихийным энергетическим потоком. У него был редкий дар глубоко чувствовать игру, эмоционально и доходчиво передавать свои ощущения слушателям, мобилизовывать их энергетику на помощь команде. Бывало, в напряженные секунды игры сжимаешься в комок у радиоприемника и посылаешь энергию куда-то в надежде, что она сама найдет кого надо и поможет. Теперешние комментаторы больше наблюдают за игрой, рассуждают, пытаются анализировать, а этим массового болельщика не привлечешь и волну положительной энергетики в помощь спортсменам не поднимешь.

* * *

Материалы дипломной работы по вопросам реабилитации и интеграции инвалидов стали основой моего доклада на международном семинаре реабилитологов в 1996 году в Польше. Кажется, мне удалось убедить зарубежных коллег в том, что советский период в России оказался наиболее благоприятным в жизни инвалидов по зрению, а советская дефектология была одной из лучших в мире. Кстати, был приятно поражен неожиданной поддержкой польской делегации. По их мнению, в послевоенной Польше слепой и простой мужик научились ходить с поднятой головой. Поэтому я очень удивился, когда узнал несколько лет назад, что канадцы собираются учить волгоградцев реабилитационной работе с инвалидами. Помнится, даже процитировал Суворова, когда он в ответ на требование Павла I учиться у прусской армии сказал: «Русские прусских всегда бивали, чему же тут учиться?» Потом все выяснилось: канадцы просто оплатили эту программу и таким образом получили возможность хоть на миг почувствовать себя корифеями дефектологии. Волгоградцы же вынуждены были терпеливо выслушивать дефектологические пустячки в исполнении заморских мэтров. И чего только не бывает во времена великих перемен! Ну да бог с ними, с канадцами!