На мягких лапах
Шрифт:
Пить хотелось невыносимо, да и силы этот не долгий забег забрал у меня столько, словно я всю ночь бежала.
В последнем рывке я направилась вперед, в желании как можно скорей напиться, поэтому появившейся за кустом обрыв меня очень сильно удивил. Остановиться я не успела и поэтому на полной скорости слетела с него. Летела я не долго, так как крыльев не имела, а законы природы действовали на ирусанов наравне с остальными живыми существами без крыльев.
– Гьяяя!
– раздался
Я опустила голову и увидела расширенные от ужаса глаза утки, которая находилась как раз посередине моей тени, а это значит... Додумать я не успела, так как озера с довольным чавканьем проглотило меня и утку. Аккуратно схватив бедолагу зубами за шею, я заработала лапами и всплыла на поверхность, а потом и до берега.
Положив утку на песчаный берег, я с ужасом поняла, что она не дышит. Я лапой подергала ее за клюв, но она оставалась лежать бездушной куклой. В паники мне вспомнился случай, когда Ивильмира спасала утопающую девушку.
Что же она там делала? Кажется, несколько раз давила на живот, или на грудь?
Я аккуратно нажала на живот, а потом на грудь утки.
Так, потом она дышала своим ртов в рот той женщины.
Я лапой приподняла клюв и, схватив его пастью, задышала со всей силы.
– Ну, давай же! Давай!
– прорычала я, повторив все это еще раз.
Брюшко утки, от моих вдохом, надувалось и сдувалось, но никакого волшебно свойства, как случилось у подруги, не произошло.
Обитавшие возле озера ДРУГИЕ с интересом стали кружиться рядом с нами. От бессилия и ужаса я закричала, не надеясь на успех: "Да помогите же!", и к своему удивлению и радости увидела, что ДРИГИЕ стали кружиться быстрее и быстрее, до тех пор пока не стали живым серебром, которое влилось в клюв утки.
Птица закашлялась, выплюнула воду и с непониманием и ужасов посмотрела на меня.
Я с облегчением вздохнула, села на землю и только сейчас заметила недалеко от нас ошарашено глядевшую на нас женщину, с чем-то белым и мокрым в руках.
– Извините, - смущено прорычала я, от чего двуногая вскрикнула и упала в обморок, благо на берег, а не в озеро. Не хватало еще и ее спасать.
– Вы... вы спасли меня, - прогакала утка, переворачиваясь на кожистые лапки.
– Не стоит благодарности, - ответила я, поднялась и направилась в лес, пока женщина не очнулась.
Через несколько минут утка меня догнал, на бегу крича:
– Постойте, пожалуйста. Подождите, прелестная спасительница!
Обращение меня позабавило, наверное, поэтому я остановилась и повернулась, в легком раздражении дергая кончик хвоста.
– Ох, благодарю, - прогакала утка, когда меня догнала, а потом ловко прыгнула на поваленное дерево, важно
Я с удивление посмотрела на утку, точнее на селезня, который действительно оказался с болотного цвета шеей и головой, а еще с белыми крыльями и черной грудкой.
– Эээ...
– Признаться, я слегка растерялась.
– Извините, Генрих, но...
– Второй, - вежливо поправил он, еще сильнее выпятив груд вперед.
– Мой отец был известным и почтенным селезнем Генрихом-Первым, из гордой породы зеленошеих, который в одиночку поборол страшного лиса...
– Это, конечно, все интересно, - перебила я, а хвост уже вовсю раздраженно махая из стороны в сторону, - но я спешу, поэтому вынуждена откланяться.
– Но постойте, - теперь уже растерялся селезень, - а как же свадьба?
С раздражением вздохнув, я спросила:
– Ну, какая еще свадьбе, если ты утка, то есть, прости, селезень, а я кошка?
– Я понимаю Ваше недовольство, - кивнул Генрих зеленой головой, - но как селезень из гордой породы...
Я негромко зарычала, но на утку, то есть селезня, это не произвело никакого впечатления.
– О, давай ты меня отблагодаришь услугой?
– спросила я, мысленно ликую от пришедшей в головы мысли.
– Я тогда был бы Вам премного благодарен, - с явным облегчением согласился Генрих.
– Хватит с меня благодарностей, - отрезала с раздражением я.
– Мне нужно найти мои знакомых двуногих, не мог бы ты помочь мне и поискать их сверху?
Вообще-то помощь мне не нужна была, подругу я и так чувствовала, но пусть он лучше мне якобы поможет, чем и дальше будут настаивать на свадьбе.
– Я с великой радостью выполню Вашу просьбу, прелестная спасительница, - заверил меня Генрих, приложил крыло к груди и поклонился.
Потом он расправил крылья и попятился назад, смешно дергая черным хвостов. Разбежавшись по бревну, селезень взлетел вверх и устремился к небу.
Я проводила его взглядом и уже хотела отправиться следом, как послышался до ужаса знакомый визг, который бывает только тогда, когда стрела рассекает ветер.
Генрих гакнул и стал падать вниз, а до ушей долетел радостный голос:
– Макс, Макс, я попал! Макс, искать!
Шерсть на загривки встала дыбом, я стремглав кинулась на голос и успела к тому моменту, когда пес перекусывал селезню шею. Не из-за кровожадности, а из жалости, так как стрела пробила Генри грудь, и он лишь облегчил его страдания.