На нее запрет. Дочка Шаха
Шрифт:
В планах попробовать совмещать учебу и стажировку в клинике. По баллам я прошла в два медицинских ВУЗа, но остаться решила в Москве. На эмоциях я много чего думала. Принимать решения нужно не под воздействием злости, обиды и капризов. Успокоившись, я многое пересмотрела. Жаль, что не получается отмотать время назад…
Вхожу в теплую воду по щиколотку, волны ласково ластятся и отступают. Брожу по берегу, пока мои братья под присмотром отца учатся нырять. Их радостные крики разносятся на несколько сотен метров вокруг. Азамат рекомендовал родителям отвезти
Присаживаясь прямо на песок, заглядываю в телефон, будто могу обнаружить там непрочитанное новое сообщение. Полтора месяца, как я оборвала общение с Бессоновым. Он позволил, отпустил. Сначала я этому радовалась, потом обида отпустила, в душе осталась пустота. Из меня будто вынули очень важную часть, без которой сердце отказывалось работать в полноценном режиме. Сложно улыбаться, смеяться, чтобы родные ничего не заподозрили, когда на сердце пустота.
Открываю мессенджер, перечитываю сообщения Левы, на которые у меня так и не хватило духу ответить. Прошло слишком много времени с тех пор, как он их прислал. С каждым днем мой ответ становился все более неактуальным.
«Камилла, пожалуйста, подними трубку нам надо поговорить»
«Ками, если ты обиделась, найди в себе смелость прямо мне об этом сказать. Донеси до меня свою претензию»
«Поговорим?»
«Когда будешь готова к разговору, набери» - последнее сообщение особенно остро отзывается внутри меня.
Между строк читаю, что повзрослеешь, набери. Хотя и допускаю, что это может быть не так. Вообще эпистолярное общение не может заменить живое, где ты смотришь собеседнику в глаза, считываешь его мимику, видишь эмоции. Здесь ты их додумываешь сам и не всегда удачно.
Я хотела набрать… Хочу набрать до сих пор, но внутри что-то останавливает. Он говорил, что ждал четыре года, когда я вырасту, но при этом у него были девушки. Были, я помню! Мне они не нравились, что там не нравились, ненавидела даже тех, кого видела лишь на фотографиях или слышала о них от его мамы, хотя тогда он мне просто нравился. Сейчас я влюблена. Бессонов разворотил мне душу, проник в мои сны и мысли. Я скучаю по его запаху, по его темному взгляду, по голосу, рукам, которые могут быть невероятно нежными…
А если у него кто-то есть?
Представляю, как рядом с ним крутится очередная блондинка модельной внешности с большой грудью и бесконечно длинными ногами. Зачем я делаю себе больно? Зачем все это представляю?
Телефон выпадает из рук. Мне везет, что волна как раз откатила назад, я успеваю его подхватить, пока она не накрыла его водой. Влажный песок прилип к экрану, забился под чехол. Пока чистила, нажала в мессенджере на звонок и даже не поняла как…
Из-за шума волн не слышала гудков. Не знаю, сколько гудков я пропустила, но когда развернула экран лицом к себе, там уже бежит время, семь секунд. Мое сердце проваливается в желудок, оно вообще забывает, где его место и стучит теперь в висках, в животе…
В голове столько мыслей, вопросов
Когда на экране появляется цифра восемь – знак бесконечности, подношу трубку к уху, слышу ровный сильный голос, который запускает волну мурашек по коже.
– Да, Камилла, я тебя слушаю, - мне кажется, что в его голосе помимо всего чествуется еще и усталость. Он ведь все это время провел в Дубае, не возвращался в Москву, потому что дел много. А раньше мотался каждые выходные из-за меня…
«Я нечаянно набрала, извини?» - бьется на языке, но я отказываюсь поддаваться трусливому порыву.
– Ты просил набрать, когда я буду готова к разговору, - зажмуриваю сильно-сильно глаза, потому что дрожит голос и руки. Пытаюсь спрятать волнение, но Бессонов всегда чувствовал мое настроение. Наверное, и сейчас все уловил. Он не торопит, дает мне время. Слушаю его ровное дыхание, оно успокаивает, придает сил. – Я давно хотела позвонить, сразу, как мне стало лучше, но сомневалась нужно ли тебе…
– А если бы я сказал, что уже не нужно?
Как же сложно общаться не видя его эмоций. Умираю внутри только от одной мысли, что он может от меня отказаться. Гордость отодвигаю в сторону и говорю то, что на душе.
– Не знаю… - громко вдыхаю, смотрю на бескрайнюю бирюзовую гладь океана.
– Мне было бы больно…
Глава 49
Лева
«Я в Москве. Во сколько заканчиваются занятия? Сам тебя заберу» - набиваю, пока пересекаю аэропорт, лавируя между чемоданами, детьми и спешащими взрослыми.
Отправляю Камилле, закидываю телефон в карман. Ответить она все равно не сможет, у них лютые преподы, трубки во время лекции доставать не разрешают, а она у меня умница-разумница: правила не нарушает, лекции не пропускает, до часу ночи зубрит анатомию, пишет конспекты. На перемене Ками наберет, она знает, что я сегодня возвращаюсь.
Выхожу из здания, несколько раз втягиваю в легкие тяжелый столичный воздух. Решаю пока поехать домой, принять душ, переодеться, заглянуть на собственную квартиру, закинуть что-нибудь в холодильник, а потом можно ехать в универ за Ками.
Соскучился жуть просто. Больше двух месяцев в разлуке. Сначала у меня была возможность прилететь к ней на остров, но Ками упросила меня этого не делать. Пояснила, что из-за отца, я отступил, хотя меня страшно разрывало на части. Потом у меня начались проблемы с проектом. Иногда по двое суток не спал, чтобы скорее все завершить и вернуться в Москву.
Ками страшится реакции отца. Для нее он непотопляемый авторитет. Заслужено, не спорю, я тоже Марата очень уважаю, но девочке нужно дать немного свободы. Во мне сидит тот еще собственник и ревнивец, но я всячески гашу эти чувства в себе, чтобы не передавить. Чувствую, что Камилла задыхается от гиперопеки.