На одном дыхании!
Шрифт:
– Варя! – вдруг громко и беспомощно закричал отец. – Ты мне эти штучки брось!.. Детективов, понимаешь, насмотрелась!
Он вдруг побагровел и даже слегка хлопнул ладонью по столу. Старательно собранные в кучку крошки разлетелись, рассыпались. Отец раздул ноздри и придвинулся к изумленной и перепуганной хлопаньем по столу Варе.
– Пап, ты что?..
– Ничего! – закричал он в полный голос. – Ничего! Тебе все хиханьки да хаханьки, а дело до убийства дошло!
– Пап, какие… хиханьки и хаханьки? Ты что, с ума сошел?
– Нет,
– Да мне правда по телефону позвонили и сказали…
– Увольняйся! – прогремел ее никогда не повышающий голос отец. – Увольняйся немедленно! Чтобы завтра же заявление отнесла! Чтоб духу твоего там не было! Чтоб я больше…
– Папа, папа, – забормотала Варя и схватила отца за руку. Он вырвался. – Ты что?.. Может, валерьянки тебе накапать? Или вот… блинчика…
– Какого еще блинчика! Не надо мне никакого блинчика! А ты что, не соображаешь совсем?! Тебе по телефону угрожают…
– Да никто мне не угрожал, папочка, миленький! Мне позвонили и сказали, что Разлогов не сам умер, а его убили…
Тогда по телефону ей сказали не так, но как именно, говорить отцу явно не следовало. Варя проворно накапала в стаканчик, из которого давеча пила, валерьянки и протянула разошедшемуся отцу. Тот махнул валерьянку залпом, как водку, выдохнул и утерся тыльной стороной ладони.
– Варвара, – начал он, – я тебе говорю, чтоб завтра же ноги твоей не было на этой работе, слышишь?! Я тебе не разрешаю… нет, я запрещаю туда ходить! Напиши заявление по собственному желанию, поняла?! Дома напишешь, а мать отнесет!
– Пап, ты с ума, что ли, сошел? Может, еще валерьянки надо?
– Не надо! – гаркнул отец. – Там какие-то темные дела творятся, а моя дочь, значит, в них замешана! Так, получается?! Ну ладно, ключи пропали, ты их искала, по чужим столам шарила, а тут еще какое-то убийство! Ты что, дурочка совсем? Не понимаешь ничего? Да если там у этих волков твоих какой криминал, да начнут разбираться, да всех чохом под суд и отдадут! И тебя первую!
– Никто не отдаст меня под суд, что ты говоришь…
– Я знаю, что говорю! Посадят, не приведи господь, за пособничество…
– Папа! – закричала Варя.
– Или за сокрытие улик! Они, волки эти, наверняка тебе какие-нибудь бумажки подсовывали, а ты их и прятала, в ящичек свой складывала! Вот тебе и сокрытие!
– Папа, что ты несешь?!
– А я говорю, что ноги твоей там больше никогда не будет!
– А я говорю, что ты сошел с ума!
– Варвара!
– Папа!
Они замерли и посмотрели друг на друга – зареванная Варя и отец, с которого пятнами сходила краснота.
Бедный, думала про отца Варя, бедный, бедный. Ничего он не понимает, но изо всех сил хочет ее защитить. А меня не надо защищать – не от кого!.. И – следуя железной женской логике – значит, никому я не нужна.
И она длинно и горестно вздохнула.
– Варюша, –
– Завтра воскресенье, пап. И я не заболела.
– Значит, в понедельник! – повысил голос отец. – И возьмешь больничный. И выключишь мобильный телефон, если тебя будут искать.
– Никто не будет меня искать!
– Телефон все равно выключишь, – велел отец, – а там посмотрим…
Варино сознание зацепилось за этот выключенный телефон, и мысли опять замелькали и засуетились, как рыбки в садке, и Варя точно знала, что должна немедленно, сию же секунду поймать одну из них, и никак не могла сообразить, какую. Она знала только, что это очень важно, что это самое главное, что она должна сделать, но у нее не получалось.
– Так что, Варюша…
– Папа, папа, – перебила Варя, напряженно следя за рыбками-мыслями, – подожди…
В дверь позвонили, отец быстро и виновато затушил сигарету, утвердил табуретку над безобразным, выжженным пятном, неловко потянувшись, приотворил окно и пошел открывать.
Варя взялась за лоб. Что-то было сказано… что-то очень важное. Она думала об этом важном когда-то, а потом позабыла, и теперь ей нужно все вспомнить, обязательно нужно!.. Рыбки-мысли метались в разные стороны, и она никак не могла за ними уследить.
– Варя, к тебе пришли.
– Пап, подожди, не мешай мне!
– Варя.
Она посмотрела на отца. Тот стоял в дверях, выпрямившись, с крайне независимым видом. Как правило, этот вид не предвещал ничего хорошего. Когда в шестом классе Варе влепили в четверти двойку по русскому и вызвали в школу обоих родителей, отец, вернувшись, стоял в дверях с точно таким же независимым видом. И на втором курсе, когда решено было объявить бойкот деканату и принципиально не сдавать сессию, пока деканат не заменит истеричку, преподававшую им линейную алгебру, отец, вернувшись после разговора с деканом, выглядел точно так же. И когда Варя устраивалась на работу в «Эксимер»! Во всех случаях дело заканчивалось страшным скандалом, и Варя перепугалась, позабыв о мечущихся рыбках в садке!
– Папа, что такое?
– К тебе пришли, – сообщил отец очень холодно.
– Кто?
– Я не знаю.
Варя выскочила из кухни и нос к носу столкнулась… с Вадимом, который рассматривал себя в зеркале. Кроме Вадима, там еще отражались вешалка с двумя темными и одним светлым пальто и картина, на которой был нарисован луг, а на лугу стожок и березка.
– Привет, Варь, – поздоровался Вадим как ни в чем не бывало.
– Привет. – Она ничего не понимала. – Тебя Марк Анатольевич прислал? На работу надо?