На одном дыхании!
Шрифт:
– Это кольцо, – и она погладила своего бегемота, как живое существо, – лежало в шкатулке у меня дома. Потом его оттуда зачем-то взяли и туда же вернули. Вы не могли ни взять его, ни вернуть, это совершенно ясно.
– Так, – кивнул Дэн. – И… что?
– А вот что!
Под своей курткой, припрятанной на соседнем стуле, она откопала сумку, вытащила хорошо знакомый Дэну журнал – тот самый! – и быстро пролистала. В сером утреннем свете полыхал ее бриллиант.
– Денис, откуда взялась эта фотография?
– Да
– Денис! – она слегка повысила голос. – Послушай меня. Вот эта фотография откуда взялась?
Он посмотрел. Моргнул. Посмотрел на Глафиру, а потом опять в журнал.
Жесть какая-то с этими фотографиями!
С этой-то что не так?! Обычная пляжная идиллия – она в бикини и в загаре, и он в нелепейших пляжных труселях до колен!
– Денис, кто вам ее дал?
Он пожал плечами.
– Ну, наверное, она сама и дала! Мы только в квартире снимали, а на пляже… как же?.. Это называется «Из личного архива», и такие фотки…
– То есть она отдала вам фотографию, да? Или прислала по электронной почте?
– Нет, так отдала! Сапогов просил по почте, и чтоб разрешение было повыше, а она сказала, что на компьютере не умеет. То есть только включить и выключить умеет, а больше ничего. Сапогову-то нужно как минимум двадцать мегапикселей, он потом всю обратную дорогу ругался, что после сканера качество упадет так, что вытягивать придется. – Дэн хлебнул остывшего кофе и спросил осторожно. – А с этой фоткой что не в порядке, а?
– Все, – сказала Глафира жестко, – с ней все не в порядке! То есть Олеся дала вам пакет с фотографиями, вы их отсканировали…
– Сапогов отсканировал!
– Их отсканировал Сапогов, – терпеливо продолжала Глафира. – И вы украсили ими интервью.
Дэн улыбнулся – с некоторым превосходством.
– У нас говорят «поставили в номер».
– Вы все фотографии поставили?
– В каком смысле – все?
– Все, что от нее получили?
– Боже сохрани, – перепугался Дэн Столетов, – она дала штук двадцать, а мы взяли… ну три, наверное. Ну эту с морем, само собой, потом еще вот эту, на балу, и ту, где она в школе. Ну да, вот три и выходит!
– Кто их выбирает? Кто решает, какую поставить, а какую нет?
Дэн смотрел на нее во все глаза. Она сильно волновалась – вон, даже щеки загорелись! И шарф свой она сбросила с колен, теперь он огромным комом лежал на соседнем стуле, поверх куртки и сумки. И спрашивала она быстро-быстро, будто на одном дыхании.
– По разному бывает, – сказал он, не понимая, чего она так волнуется. Из-за Разлогова, что ли, который едва виден на этой самой пляжной фотографии? – Бывает, фоторедактор ставит, а главный утверждает. А бывает, главный сам выбирает, а фоторедактор ставит…
– А здесь как было?
– Я… я не помню, Глафира.
– Вы должны вспомнить, – отчеканила
– Да не помню я совсем! Я материал сдал, а что потом было…
– Это очень важно! – почти крикнула она, и какой-то дядька, читавший в отдалении газету, поднял голову и посмотрел на них поверх очков. – Послушайте, Денис, – заговорила Глафира потише, – если я не пойму, откуда взялась именно эта фотография, – и она ткнула вилкой в полуголую Олесю, – я ничего не пойму! А для меня это сейчас… самое важное.
– А что такого в этой фотографии? – не выдержал Дэн. – Ну пляж, ну море, ну Олеся!..
Глафира кивала, как бы подтверждая каждое его слово, и, не дойдя до Разлогова, Дэн устыдился и перечислять перестал.
– Ну, – повторила Глафира. – А еще кто?
Дэн вздохнул.
– Владимир Разлогов. Ваш муж.
– Вот именно. – Она посмотрела Дэну в лицо, как будто прикидывая, сказать или не сказать, и все же договорила: – Мой муж Владимир Разлогов славился тем, что всегда соблюдал правила игры. Он был… сложный человек, но по-своему честный.
– И… что это значит?
– Он никогда не ездил на курорты в обществе своих подружек, – тихо и твердо сказала Глафира. – Никогда, понимаете? Как раз во избежание… таких фотографий. Это правило выполнялось железно. Он не возит девиц на острова, а я не привожу кавалеров домой.
– Понятно.
– Ничего вам не понятно.
– Ну да, – вдруг окрысился Денис Столетов, – еще скажите, что я очень молод и взрослые отношения мне недоступны. Только это никакие не взрослые отношения, а… извращение какое-то!
– Вы ничего не понимаете!
– Да что тут понимать-то?! Ка-акое благородство! Он не возит баб на моря, а вы не спите с мужиками в его постели! Какое взаимопонимание! Какая тонкость чувств!
– Послушайте, – удивленно сказала Глафира, – что это вы так разошлись-то? Или вы воспитывать меня хотите?
– Никого я не хочу воспитывать! Только взрослые почему-то уверены, что самое правильное – это когда красиво врут! Вы же врете! Вы все время врете! И мужу вашему небось врали, а он вам верил! Это называется «правила игры»?! То есть вранье по правилам?! Он честный человек, он девиц с собой на курорты не возил! А вы-то тогда кто?!
– Кто… я?
– Вы такая же, как они все, даже хуже! Нет, вы в сто тысяч раз хуже, потому что прикидываетесь другой!
– Я не прикидываюсь.
– Прикидываетесь! Вчера Дунаевского цитировали…
– Лебедева-Кумача.
– Какая, на хрен, разница! Да вы должны были его, этого мужа, пинками выгнать, когда он стал с девицами путаться, и начать все сначала! А вы теорию придумали, что он честный, только как-то по-своему! И все ради чего?! Ради его денег, и ничего больше! И, значит, вы такая же, как все эти!