На основании статьи…
Шрифт:
Неожиданно к ним подошел горбатый карлик из страшных сказок Гауфа и попросил «копеечку».
Интеллигентно стараясь не обращать внимания на его ущербность, зная, что по закону естественной компенсации физические недостатки обязательно должны восполняться такими привлекательными качествами, как благородство души и притягательная ясность разума, Кирилл Теплов широко и легкомысленно протянул ему ладонь со всей мелочью, которая до этого была зажата у него в кулаке. Протянул в надежде на то, что карлик сам выберет себе пятак или, возможно, даже гривенник.
Сегодня был ИХ
Но этот горбатый сказочный карлик с огромными ангельскими голубыми глазами, заглядывая снизу в лицо Кириллу Теплову, сгреб с его ладони всю их кровную мелочь, как-то нехорошо ухмыльнулся и…
…ИСЧЕЗ самым натуральным образом! Был… и нету!..
Когда все трое очнулись от этого чудовищного грабежа среди бела дня, Веня Лифшиц взял организацию свадьбы-женитьбы Тепловых в свои руки.
— Ну вас всех в жопу! Молодожены хреновы… — сказал он громко. — Давайте сюда пятерку! Стойте здесь. Я сейчас!
Зашел в угловой гастроном, купил бутылку водки за три рубля шестьдесят две копейки и большую селедку с рыжим отливом — копеек за пятьдесят.
На оставшиеся деньги, трамваем и троллейбусом повез только что поженившихся Тепловых к себе домой на Васильевский остров…
А уже там они пили свою замечательную свадебную водку, и рыжая селедка за полтинник в блистательном стиле переиграла все виды дорогих осетровых пород, а маленькая худенькая еврейская мама Веньки — Любовь Абрамовна Лифшиц кормила их собственноручно изготовленным феерическим борщом с чесноком и сметаной!!!
Они вылавливали из борща куски мяса, жрали их, экономно запивая водкой, и беспардонно чавкали от любви и счастья!
«…Да не может быть!!! Неужели мне так не повезло?!. Хотя бы еще пару лет… Не для чего-то там такого особенного… Для Зойки! Для себя. Я вообще никуда не хочу… Ни в какой Сингапур. Зачем? Чтобы умереть там на китайском языке? Я просто хочу жить… Все, все! Взяли себя в руки… Тихо. Спокойно! Это уже начинается истерика. Странно, но испуг во мне возникает очень относительный. Умозрительный, что ли… В то же время я знаю, что когда Жизнь неожиданно кончается — надо пугаться. Я и пугаюсь. Но до конца не веря ни в свой испуг, ни в то, что должно вот-вот произойти…» —думал на следующее утро Кирилл Петрович.
После вчерашней капельницы с «витаминами», после вечернего отъезда Зои домой у него полночи раскалывалась голова, а с пяти часов утра началась неудержимая рвота — до обморочного состояния, почти до полной невозможности шевельнуть рукой или ногой. Любое движение вызывало невероятную, не конкретную, какую-то «плавающую», перемещающуюся по всему телу боль.
Утром, собственноручно ставя ему очередную капельницу, доктор Кольб спросил: «Что у вас болит, герр Теплов?» Кирилл Петрович толком и ответить не смог…
Где уж там — «пятьдесят на пятьдесят»! Тут, наверное, на все «сто».
Еще с тех времен, когда Зою Александровну Теплову впервые прооперировали в институте
Да и когда оперировали ее там во второй раз… Все — один к одному. Никакой разницы с тем, что происходило сегодняшней ночью с ним.
— Химия? — цепляясь за последнюю соломинку, спросил он у доктора Кольба и указал на висящую вниз горлышком бутылку.
— В некотором роде — да, — замялся Кольб.
— Опухоль злокачественная?
— Во второй половине дня это окончательно выяснится.
— Будете оперировать?
Кольб отрегулировал частоту падения капель и улыбнулся:
— Оперировать будем в любом случае. Даже если эта опухоль доброкачественная. Зачем вам носить на правом легком такую штуку в семь с половиной сантиметров?
— Уж если вы о цифрах, то не забывайте, что мне — восемьдесят, — сказал старик Теплов.
— Для сегодняшней хирургии это не имеет никакого значения, — уверенно сказал доктор Кольб и вышел из палаты.
И снова закрутилось в голове у Кирилла Петровича: «У очень многих моих сверстников Жизнь кончилась уйму лет тому назад. Я стольких пережил!.. Я все еще есть. Но за последние дни даже свыкся с мыслью, что и со мной уже кончено… Как нужно вести себя вот в таких случаях? Поигрывать в героическую личность? Корчить из себя хрен знает что? Когда внутри все трясется от ужаса… Фу, дрянь какая!..» —в испуганном отчаянии думал Кирилл Петрович.
Вспомнил: когда, много лет тому назад, в Ленинграде скончался один очень известный и очень хороший писатель, потом в его кабинете нашли записку — «Как бы умереть, не кокетничая?».
До сих пор в глазах — снега наст! До сих пор в ушах — шмона гам!.. Эй, подайте мне ананас И коньячку еще двести грамм!Ах, как любил Рафик эту песню Галича! И был свято убежден, что Галич тоже «чалился» где-то здесь неподалеку. Да он и не отказывался! Сам же пел:
…Ведь недаром я двадцать лет Протрубил по тем лагерям…А то откуда он бы про все это знал?
Сам Рифкат никогда не курил и не пил ничего алкогольного. Кроме лагерного чифиря, конечно…
«…Заключенный Алимханов Рифкат Шаяхметович, осужденный Ленинградским городским судом 14 апреля 1963 года, на основании статьи 87, части второй, Уголовного кодекса РСФСР, в настоящее время пребывающий в местах лишения свободы сроком на 12 лет, в исправительном учреждении строгого режима ИК — 71/4 Главного Управления Исполнения Наказаний МВД СССР…»