На острие меча
Шрифт:
— Атаман шайки, — отрешенно и в то же время понимающе кивнула девушка. — Вам повезло больше, чем ему: помчались за татарином, а спасли меня. Вот ведь как бывает, — она и не заметила, что заговорила по-французски. И потому не удивилась, что рыцарь-спаситель отлично понял все сказанное ею.
— Я преследовал грабителя до тех пор, пока не убедился, что он не просто убегает с поля боя, а при этом еще и пытается захватить пленницу.
— Теперь это уже не имеет значения, князь. Если я верно поняла, вы уже встречались с этим Бохадур-беем. У вас давняя кровная вражда, — проговорила она, снова обращая
— С Бохадур-беем нет, не встречался. Зато вдоволь насмотрелся на то, что оставалось от украинских сел после набега его шайки. Никакая орда, ни Крымская, ни Буджацкая, не может сравниться с ним по жестокости и алчности.
— Господи, да ведь мы же говорим с вами на французском! — удивленно уставилась на него графиня, только теперь поняв, почему они так легко понимают друг друга. — Вы-то когда успели изучить мой язык?
— Так, значит, вы — истинная француженка?
— Еще какая истинная! — устало и кротко заверила его графиня.
— В течение какого-то времени я учился во Франции. На юге, в Авиньоне, где жил вместе с дядей.
— Господи… вы жили во Франции! Почти француз, — графиня осела на траву и устало привалилась спиной к могильно холодному камню. Настолько холодному, словно солнечных лучей для него не существовало. — Кого только не сводит судьба за час до гибели! Полковник без полка; князь без княжества; бродячий рыцарь… владеющий французским почти как родным. Моим родным. Уже за одно это в вас стоило бы влюбиться, — добавила де Ляфер уже совсем тихо.
— Вы правы: пока еще — князь без княжества…
— И полковник без полка, — напомнила ему графиня то, что он забыл подтвердить. — А кругом орды варваров. Не огорчайтесь, мой доблестный князь, полк и княжество вы в конце концов добудете, точнее, завоюете мечом. Враги же, как и любимые женщины, будут появляться сами собой. Словом, все еще будет, мой бродячий рыцарь. Здесь места хватит. Считайте, что у этого каменного креста — центр вашего царства. Хотя надо бы помочь этому юноше, — кивнула она в сторону реки. — Совсем забыли о них.
— Это было бы не по-рыцарски, — ответил Гяур, даже не взглянув туда, откуда доносились ругань и звон клинков.
— Ах да, не по-рыцарски. Думаете, этот варвар догадывается о существовании законов рыцарской доблести?
— Зато догадываемся о них мы.
— Вон еще кто-то мчится. Будем надеяться, что уж он-то вмешается в схватку и спасет вашего спутника. Опускайтесь перед нашим крестом на колени и молитесь за то, чтобы Бог отвернул страдания от вашей многострадальной земли.
Вместо того чтобы сразу же принять приглашение француженки, Гяур с тревогой посмотрел в сторону лагеря. Там все еще продолжался бой, и он чувствовал себя неловко от того, что оказался вне его.
— Никакие страдания от моей земли Он уже не отвернет, — проговорил князь, все еще всматриваясь в сторону лагеря. — Потому что сам давно отвернулся от нее.
— Не богохульствуйте, мой юный безбожник, не богохульствуйте. Нам ли с вами судить о делах Господних? Эта земля — ваша родина?
— Можно сказать — да, прародина. Как и большинство моих воинов, я происхожу
— Потомок великих князей?… То есть из королевского рода? Кого только не встретишь в этой Скифии, на задворках Европы!
— Даже парижанок, — едва заметно улыбнулся Гяур, прощая графине «задворки Европы». — Судя по вашему произношению.
— Представьте себе, мой неулыбчивый князь, даже парижанок. Перед вами графиня Диана де Ляфер, подданная его величества короля Франции. Правда, не всегда верно… подданная. Но это уже наши, парижские дела. Позволю вам называть себя просто: «моя дивная Диана». Так меня еще никто не называл. Попробуйте, вдруг получится произнести это с нежностью.
— Рад нашему знакомству, графиня де Ляфер, — сдержанно проговорил Гяур, твердо зная, что с нежностью у него все равно не получится. Как бы ни пытался. Но пытаться-то он, конечно же, будет. Это он тоже знал.
39
Хозар видел, как Гяур и тот, недавно прибившийся к ним юноша, погнались за Бохадур-беем, однако не стал присоединяться к ним, решив сначала помочь Уличу, который, прижатый к подводе, отбивался от рассвирепевшего кайсака. Но, прорываясь к нему, пришлось схватиться еще с двумя татарами. Одного из них Хозар ранил в руку, вот только дотянуться мечом во второй раз не сумел — тот ускакал на склон долины, — зато другого, после затяжной упорной дуэли, все же срубил.
Почти в ту же минуту противник Улича тоже развернул коня. Проскочив мимо дерущихся у развалин, он обогнул лагерь и начал уходить в сторону ближайшей рощи. Тогда-то Хозар и погнался за ним. Но, как только кайсак повернул коня, чтобы спасаться на поросших кустарником склонах, где между камнями уже металось несколько его товарищей, решил не преследовать, а подключиться к погоне, устроенной Гяуром.
Самому князю его помощь уже не нужна была: познакомиться с девушкой Гяур сможет и без него, и все же Хозар не мог считать, что прибыл слишком поздно. Там, в реке, на мелководье, все еще продолжалась схватка. Бохадур-бей, которого Хозар узнал по чалме, оттеснял юношу к камням, у которых бурлил водоворот.
Старый шакал в самом деле нахраписто теснил парнишку, а Гяур спокойно беседовал с девушкой всего в двух десятках шагов от дерущихся, ничего не предпринимая для того, чтобы спасти его. И не важно, чем он это объяснял: то ли нежеланием прерывать разговор с красавицей, то ли кодексом рыцарской чести, не позволяющим вмешиваться в поединок…
Лично он, Хозар, с законами рыцарства как-нибудь помирится. Зато поступит так, как велит воинская совесть.
Спрыгнув с коня, он бросился к реке и по мелководью помчался к дерущимся. Кажется, увлекшись схваткой, татарин не сразу заметил его. Зато заметил так неосторожно ввязавшийся в схватку с опытным кайсаком парнишка. Его счастье, что грудь надежно прикрывал трофейный панцирь, на котором кайсак уже оставил не одну отметину.