На острие
Шрифт:
— Самоубейся, — кажется, я уже говорила что-то подобное.
— Когда все закончится, я с радостью выполню ваше приказание. А сейчас переоденьтесь — вас перевезут в другое место, здесь стало опасно.
Спорить смысла не было. Я молча достала из шкафа джинсы и футболку, но Кен указал на кимоно.
— Издеваешься?
Место ответа Кен разложил наряд на кровати:
— Я помогу.
Мне очень захотелось запустить в него чем-то тяжелым. Но мысль о том, месть близка — а на это
Кимоно так кимоно. В конце-концов, теперь я второй человек в клане, а значит, подобраться к Главе станет легче.
— Помогай! Часа я с этими завязками в жизни не справлюсь! И, кстати, почему кимоно такое официальное?
— Прежде чем признать вас официально, Глава хочет лично убедиться, что его внучка достойна титула.
Вот это поворот! Выхода два: или немедленно трахнуть Кена по-настоящему, чтобы порушить все матримониальные планы деда, или… подчиниться и подобраться к нему поближе.
Вопрос, что эффективнее?
69
И все-таки бросаться в омут интриг вот так, без подготовки было страшно. Одно дело помечтать, воплотить — совсем другое.
Но и сидеть сложа руки нельзя.
Так что я теряю?
— Одно условие: мы встретимся с ним наедине.
Кен только кивнул в ответ. И попросил:
— Пообещайте, что не попытаетесь бежать.
— Ты ставишь мне условия?
Продавить не получилось. В его взгляде читалась стальная решимость и ни капли раскаяния.
Спорить не стала — какой смысл в побеге? Менять шило на мыло? Бунт поднять всегда успею. Хотя будет жалко, если Кен уйдет от моей мести, не хотелось бы умереть раньше него.
Дверь распахнулась. Миновав комнату охранников, я оказалась у выхода на улицу. Но Кен кивнул на лестницу.
Глава Клана… здесь?
Сквозь высокое узкое окно в дом проникали лучи солнца. Они падали на пол, наискось перечеркивая ступеньки. Я даже шаги замедлила, подставляя лицо теплому свету, но Кен поторопил:
— Глава ждет.
Он сидел на полу, на большой плоской подушке. На столике дымился чайник, рядом стояли две глиняные чашки. Выглядели они так, словно лепил ребенок.
Кланяться не стала. Просто пересекла устланную циновками комнату и уселась напротив.
Кен бесшумно опустился на пол у двери. Даже не глядя, я могла сказать, в какой позе: на коленях, руки сложены, меч под левой рукой, клинком к владельцу.
Но сейчас было не до саро — предстояла схватка потруднее.
Глава молча смотрел на меня. На лице — словно каменная маска, в глазах ни одной эмоции. Молча разлил чай, вежливо — двумя руками — протянул.
Я приняла так же — обеими руками. И только, почувствовав, теплый бок чашки поняла, как же нервничаю. Но виду подавать нельзя!
Чай мы пили с полчаса. Молча. Сидели друг напротив друга и синхронно подносили к губам трогательные в своем несовершенстве чашки. Они были единственными, кому дозволялось несовершенство.
Люди же вели путанную игру.
Спина — прямая. И пусть затекли поджатые ноги, а поясницу ломит от неудобной позы! Пусть челюсти сводит от терпкой вязкости горького чая, на губах должна играть вежливая улыбка.
Бесшумно трепещет под старинным чайником огонек свечи, сохраняя воду горячей. С легким журчанием наполняются опустевшие чашки.
Прямая спина. Безмятежная улыбка. Плавные движения.
И напряжение, настолько сильное, что невозможно дышать.
Первым сдается Глава. А может просто решил начать свою игру. Кривит губы в усмешке:
— И как тебе твой должник?
Темный взгляд указывает мне за спину. Там замер в предписанной позе саро. И тишину прорезает ответ:
— Не люблю размениваться на мелочь. У меня есть должник покрупнее.
Вот и все. Вызов брошен. Сейчас я или умру, или…
Закрываю глаза, пряча страх за очередным глотком.
Хрипловатый смех наполняет комнату. И от этого становится еще страшнее.
— Ты так похожа на мать! — отсмеявшись, Глава вытер заслезившиеся глаза. Та тоже на своем настаивала. Боялась до смерти, но не отступала.
— И поэтому вы ее убили.
Я прикусила язык, но было поздно — глаза, в которых появились проблески эмоций, снова потемнели:
— Не тебе об этом судить.
Между нами повисла тишина. И опять первым ее нарушил Глава:
— Что будешь делать дальше?
Вот что ответить? Что планирую убить его и, если получится, разнести этот клан ко всем чертям, чтобы и памяти о нем не осталось? Так ведь не успею.
— Сама не знаешь? — он понял молчание по-своему. — Тогда, может, выслушаешь мое предложение?
Я отставила чашку, что было принято за согласие.
— После официального признания тебя наследницей Первого Клана ты выйдешь замуж и постараешься как можно скорее родить.
— Зачем мне это делать?
— Ты последняя в семье. Если с тобой что-то случиться… Клан погибнет.
— Почему вы не подумали об этом раньше? Когда отдали приказ убить свою дочь?
Темные глаза потемнели еще сильнее. Я нарывалась, но отступать было некуда. Смерти уже не боялась, тем более что она станет началом конца для тех, кого я ненавижу?
— Не тебе судить, — повторил он. И после небольшой паузы добавил: — Ты же согласилась стать женой наследника Второго Клана! Почему же отказываешься от моего предложения.