На острове нелетная погода
Шрифт:
Сближение проходило значительно медленнее, чем с бомбардировщиком, и я подумал, что наша внезапная атака вряд ли удастся, а истребители-бомбардировщики — не слабый противник.
Однако они по-прежнему шли ровно и беспечно, не меняя ни высоты, ни скорости, ни курса. Мы уже приготовились к атаке, когда преследуемая пара внезапно, будто наскочив на что-то острое, раскололась: ведущий нырнул вниз, влево, а ведомый устремился вверх, вправо. Такой маневр истребителей-бомбардировщиков был настолько дерзок и необычен, что мы на мгновение оказались обескураженными и продолжали лететь по прямой, не зная, как поступить. Атаковать обоих сразу по сложившимся со дня рождения авиации летным законам
«Воздушный бой требует быстроты, смекалки, инициативы, поисков новых тактических приемов, особенно теперь, когда на вооружении поступают новые, более скоростные и мощные самолеты», — вспомнились мне слова начальника училища, сказанные однажды на разборе полетов. Вот их подтверждение на практике. Смекалка, инициатива, поиски… А почему бы не разомкнуться и нам?
— Семнадцатый, разреши атаковать ведомого? — запросил я.
Дятлов секунду помолчал.
— Атакуй! — наконец решительно сказал он и бросил свой истребитель вниз. Я увеличил обороты двигателя до максимальных, скорость быстро нарастала. Боевым разворотом устраняю преимущество «противника» по высоте и, настигнув его, успешно атакую. Перевожу самолет на снижение.
Дятлов не менее быстро расправился с ведущим. Мы тем же правым пеленгом направились домой.
На аэродроме нас поджидал Синицын.
— Ну, как? — спросил он у Дятлова.
— Хорошо, — ответил старший лейтенант. — Пора в сложных учить.
— Пора так пора. — Синицын достал папиросу. — Готовьтесь, товарищ Вегин, к ночным и облакам. Полетаете — и на боевое дежурство пошлем. Хватит на старичках отыгрываться.
Разбор полетов, вопреки заведенному в полку порядку, проходил не поэскадрильно, а в полковом масштабе. Проводил его сам Мельников. На этот раз он и на разборе полетов выглядел задумчивым и рассеянным. Мне невольно вспомнилась первая встреча с ним, когда я ему представлялся.
— …У нас, батенька, погода отвратительная, — говорил он, барабаня своими короткими пухлыми пальцами по столу, думая о чем-то другом. Внезапные бураны, туманы, метели, в общем, всякая чертовщина. Рядом море. Кругом сопки. По какому разряду, говоришь, окончил училище? — Он посмотрел на меня.
— По первому, — ответил я.
— Хорошо, — похвалил полковник. — Перехватчик должен управлять машиной, как игрушкой. Чистота, точность — вот в чем искусство полета. И никаких, — он сделал паузу, — вольностей. Нынче, батенька, отошли времена летать под мостом. Дисциплина прежде всего. Кстати, много взысканий привез? — хитро улыбнулся он, пристально заглядывая мне в глаза.
— Ни одного.
— Добро. Наш полк восьмой год безаварийно летает, и не на плохом счету. Третья эскадрилья у нас отличная. Не устал меня слушать? — улыбнулся он. — Я и впрямь заговорился. Откуда родом?
— Из Воронежской области.
— А я из Черниговской. Украина, — мечтательно сказал он, — край садов. Всю зиму моченые яблоки, груши. Н-да… Ну, что ж, иди к Синицыну, представляйся.
Я не придал особого значения тому, что сегодняшний разбор полетов Мельников решил сделать сам, тем более не мог подумать, что причиной этому являемся мы с Дятловым.
Мельников перечислял запланированные и выполненные упражнения, называл фамилии летчиков и давал им оценку за полет, не делая ни анализа, ни вывода. Говорил он медленно и равнодушно, и мне снова показалось, что он устал и чем-то озабочен.
Летчики
— …Старший лейтенант Дятлов и лейтенант Вегин, — назвал наши фамилии Мельников. Мы встали. — Сидите, сидите, — махнул рукой полковник. Перехват. «Хорошо». — Он помолчал. — Но можно было бы поставить и отлично, снова пауза, — и «плохо». «Отлично» — за взлет, набор высоты, посадку и за первый перехват; «плохо» — за второй. Лейтенант Вегин в бою покинул своего ведущего. Правда, Дятлов утверждает, что сделано это было с его разрешения, тогда тем хуже для обоих. Во время войны такое новаторство стоило бы кому-то жизни. Если бы в воздухе оказались еще самолеты противника, они посбивали бы их поодиночке… как цыплят… — И он стал рассказывать случай, свидетелем которого был.
Я слушал его с недоумением. Неужели он, опытный командир и летчик, не раз встречавшийся с врагом в настоящем воздушном бою, летавший не на одном типе самолетов и, безусловно, лучше меня знавший возможности современной техники и оружия, не понимал, что мы поступили именно так, как требовала обстановка? Во время Великой Отечественной войны скорости самолетов были значительно меньше. Воздушный бой нередко представлял собой что-то наподобие карусели. Тогда, безусловно, «меч» и «щит» являлись неразделимыми. А какую роль играет сейчас ведомый? Я не раз летал в паре на перехват, ну и что же? Всякий раз дублировал атаки ведущего, сколько бы самолетов «противника» ни было. О «карусели» не могло быть и речи. Современный воздушный бой — это считанные секунды. Тот выйдет победителем, у кого быстрее реакция, сообразительность, кто грамотнее тактически и более подготовлен практически. И если бы мы поступили иначе — проиграли бы. Удар современного бомбардировщика сокрушителен. Даже если бы та разъединившаяся пара, которую мы атаковали, имела прикрытие, все равно наш маневр был тоже удачен, потому что он давал больше шансов на победу над противником. Время «щитов» прошло, как прошло время кольчуг. Теперь ведомый, как и ведущий, должен превратиться в «меч», чтобы не только прикрывать напарника, но и самому наносить удары. Когда Мельников кончил, я поднял руку.
— Что у вас? — спросил полковник.
Я встал, высказал свое мнение.
— Садитесь. — Он прошелся по классу. — Кто еще так думает? — глянул он на летчиков.
— Я! — поднялся Юрка.
— Хорошо. Сидите. Еще кто? — Лицо полковника по-прежнему было равнодушно, и понять, одобряет он нас или осуждает, нельзя было. Поднялось еще несколько рук.
— Так, — одобрительно кивнул полковник. — Ясно. Так вот, мнение товарища Вегина неверное. Делайте так, как вас учили, и никакой отсебятины. Уразумели?
Он перешел к постановке задачи на следующий летный день, не объяснив, в чем я не прав. «А может быть, я действительно ошибаюсь?» — закралось у меня сомнение.
Во время перерыва я разыскал Дятлова.
— А что думает о «мече» и «щите» командир? — спросил я его.
Дятлов не торопился с ответом и после длинной паузы сказал уклончиво:
— Тактика — дело серьезное. Не забывай: Мельников отличный летчик. И командовать умеет. До него в полку знаешь сколько дров наломали? А поставили его — восьмой год летаем без происшествий.