На отмелях
Шрифт:
Даман сделал теперь ловкий ход — гораздо более ловкий, чем сам он думает. Почему? Я вам скажу почему. Потому, что у меня, Тома Лингарда, нет на бриге ни одного белого, которому я мог бы довериться. Ни одного. Вся ваша команда так же думает. Ваша яхта меня точно сглазила. Мне не верит никто. Господи боже! До чего я дожил! Даже эти двое — посмотрите на них! — я говорю вам, посмотрите на них! Клянусь небом, они сомневаются во мне! Во мне!
Он указал на Хассима и Иммаду. Девушка казалась испуганной. Хассим смотрел спокойно и умно, с бесконечным терпением. Голос Лингарда вдруг упал:
— И, ей-богу, они, может быть, правы! Кто знает? Вы? Вы знаете? Они ждали годы! Смотрите. Они ждут с тяжелым сердцем. Вы думаете, мне все равно? Может быть, мне надо было скрыть все, никому не говорить — никому! — даже вам! Может быть, они ждут того, чего никогда уже не будет?
Миссис Треверс встала с места и быстро обошла кругом стола.
— Но, может быть, надо дать что-нибудь этому Даману или остальным? — спросила она. — Мы могли бы дать им больше, чем они ожидают. Я и мой муж…
— Не говорите мне о вашем муже, — грубо перебил Лингард. — Вы не знаете, что делаете. — Она встретила темный гнев его взгляда.
— Но я должна, — с жаром настаивала она.
— Должна, — сказал он задумчиво; он заметил, что она только на полголовы ниже его ростом. — Должны! О да! Конечно, вы должны. Должны! Да. Но я не желаю слушать! Дать! Что вы можете дать? Пусть у вас все сокровища мира. Нет! Вы ничего не можете дать…
— Я думала о ваших интересах, когда говорила, — прервала его миссис Треверс.
Глаза его опустились вниз, скользя вдоль линии ее плеч.
— Обо мне! — повторил он.
Они говорили почти шепотом. На палубе над их головой раздались медленные шаги. Лингард повернулся к подъемному окну.
— Эй, кто там! Есть ветер?
С минуту все было тихо. Затем кто-то спокойно отвечал:
— Небольшой ветер с севера. — После короткой паузы голос прибавил: — Темно, хоть глаз выколи.
— Да, темно, — пробормотал Лингард. Он чувствовал, что должен что-то сделать. Сейчас. Немедленно. Мир ждет. Мир, полный страха и надежд. Но что же делать? Вместо того, чтобы ответить себе на этот вопрос, Лингард смотрел на матовые косы миссис Треверс и с любопытством созерцал локон у ее шеи. Но что же делать? Ведь бриг оставить не на кого.
Отвечавший ему голос принадлежал Картеру.
— Вот видите, он следит за мной, — сказал Лингард.
Миссис Треверс покачала головой и попыталась улыбнуться.
Стоявший наверху человек кашлянул.
— Нет, — продолжал Лингард, — вы должны понять, что вы не можете ничего дать.
Человек, по-видимому оставшийся у окна, спокойно сказал:
— Если я вам понадоблюсь, миссис Треверс, я тут.
Хассим и Иммада взглянули вверх.
— Ну, вот видите, — воскликнул Лингард. — Я вам говорил, что он следит за мной. На моем же судне… Право, даже не верится.
— Велите ему сойти вниз, — сказал он, помолчав.
Миссис Треверс позвала Картера, и голос ее показался Лингарду и очень нежным, и очень повелительным.
— Этот бриг я люблю больше всего на свете, — продолжал он. — Больше всего на свете. Если бы я его потерял, мне негде было бы стать на земле. Но вы этого не понимаете, не можете понять.
Картер вошел и тщательно запер за собой дверь. Он спокойно оглядел присутствующих.
— Все спокойно? — спросил Лингард.
— Спокойно, если угодно, — ответил он. — Но стоит вам высунуть голову за дверь, чтобы услышать, как все они на шканцах храпят вповалку, словно дома нет жен, а на море пиратов.
— Послушайте, — сказал Лингард. — Я только что узнал, что не могу положиться на своего помощника.
' — Вот как? — протянул Картер, — Я не очень этому удивляюсь. Он, правда, не храпит, но это, вероятно, потому, что он слишком глуп, чтобы спать. Он только что сейчас подстерег меня на корме и сказал что-то вроде того, что дурное общество портит хорошие манеры. Кажется, я это уже где-то слышал, но сейчас это как будто не к месту. И, кроме того, пытался дать мне понять, что если сам он не испорчен, то это не ваша вина. Как будто мне есть дело до этого! Он так же глуп, как толст. А может быть, притворяется.
Картер засмеялся и прислонился к дверному косяку. Лингард посмотрел на женщину, которая так много ожидала от него, и в свете, который словно исходил от нее, ему показалось, что он, во главе вооруженных лодок, атакует поселок Белараба. Он мог сжечь поселение дотла и всех их, до единого, угнать в леса. Да, он мог. Он испытывал внезапно удивление и смутный ужас при мысли о разрушительной мощи своей собственной воли. Он мог отдать ей массу жизней. Он только вчера увидел ее, а между тем ему казалось, что всю свою жизнь он только дожидался ее знака.
Миссис Треверс сидела молча. Лингард стал обдумывать план атаки.
Он видел пламя, дым, а затем самого себе, — одного, среди бесформенных развалин, на берегу шепчущего и вздымающегося моря. Он вздрогнул и махнул рукой.
— Нет, я не могу отдать вам все эти жизни, — воскликнул он.
И прежде чем миссис Треверс могла понять значение этих слов, он объяснил ей, что для спасения пленников ему придется идти одному на берег. Он не может пустить в ход силу оружия.
— Вы понимаете почему, — добавил он.
— Да, — слабо отозвалась миссис Треверс.
Он сам должен рискнуть. Если только Белараб поймет свои настоящие интересы, все будет хорошо.
— Только мне до него добраться, а там я его уже уговорю, — размышлял он вслух, — ведь эти два года он держался у власти только благодаря мне. И он это знает и чувствует. Только вот допустят ли меня до Белараба?
Лингард задумался.
— Не посмеет, — вдруг воскликнул он.
Миссис Треверс слушала, полуоткрыв рот.