На парусах мечты
Шрифт:
Внезапно ему пришло в голову, что он хочет именно той любви, которую недавно описывал Корделии.
С той ночи, когда они сидели в беседке, он часто задумывался над тем, как мог отважиться говорить с ней о любви, объяснять это чувство словами, которые до этого никогда не приходили ему на ум.
Эти слова, объяснявшие ее чувства и страхи, словно диктовались ему свыше, и, произнося их, Марк сознавал, что говорил правильные и нужные вещи, чувствовал, что мог помочь ей.
Все им сказанное, казалось, давно дремало в тайниках его души,
Вообще-то Марк Стэнтон и не привык говорить о чувствах. Он был всегда человеком действия.
Ему было всего двадцать лет, когда, повинуясь жизненным обстоятельствам, Марк оказался на борту торгового судна, направлявшегося в Вест-Индию.
За время плавания он многое узнал о жизни, доселе ему неведомой.
Его привели в ужас обращение с командой корабля, трудности и лишения, выпадавшие на долю простых матросов и морских офицеров.
Марк увидел воочию, что корабль в открытом море частенько превращался в ад не только для команды, но и для пассажиров, и дал себе слово, что, когда придет время ему стать капитаном, он будет обращаться с матросами как с людьми, а не как с животными.
Первое дальнее плавание в Вест-Индию породило в нем страстное желание управлять судном. Благодаря энтузиазму, настойчивости и немалым способностям его желание сбылось на удивление быстро, и через несколько лет Марк Стэнтон уже командовал кораблем, стоя на капитанском мостике.
Его отец не был богат, как большинство родственников, и Марку пришлось зарабатывать деньги самому. В те времена приличные деньги можно было получить, промышляя на Средиземном море.
Христиане, враждовавшие с неверными, плавали по морю, грабя корабли неверных. Команда христианского корабля получала долю захваченного груза, а капитану платили комиссионные от продажи каждого раба, доставленного живым на Мальту.
Капитану доставалась самая большая часть от военной добычи и пиратских грабежей, а капитан Марк Стэнтон был очень удачлив как в военном, так и пиратском деле.
Искать охотников до его услуг ему не было нужды, слава о нем разошлась, как круги по воде.
С такой репутацией Марк пользовался большим спросом. Даже Великий Магистр, принц де Роган, с которым он был дружен, высоко ценил его опыт в морском деле и не раз предлагал ему стать рыцарем Ордена Святого Иоанна.
Марк лишь посмеивался над этим предложением, не принимая его всерьез.
— Я с восхищением и уважением отношусь к Ордену, ваше преосвященство, ценю военные навыки ваших рыцарей, но обет безбрачия в моих устах будет звучать как насмешка!
Великий Магистр тяжело вздохнул в ответ.
— Для нашего Ордена это большая потеря, капитан Стэнтон. Но мне бы хотелось, чтобы, помимо всего прочего, вы заняли бы место наставника в моей новой школе математических и навигационных наук.
— Всегда к вашим услугам, ваше преосвященство. Только попросите, — отвечал Марк Стэнтон и действительно не раз выполнял различные поручения Ордена.
Он
Во время долгого плавания Марк мечтал об отдыхе на берегу в нежных объятиях женщины, а найти такую женщину ему не составляло труда, в каком бы порту он ни оказался. После такого отдыха он чувствовал себя бодрым и сильным, готовым к выполнению трудных обязанностей капитана.
Во всех портовых городах вдоль побережья Средиземного моря его возвращения ждали немало женщин.
Хотя Марк был рад повидаться с ними и принять их любовь, он понимал, что в его жизни они значили очень мало, и, уйдя в плавание, быстро забывал их.
Возможно, только Джианетта значила для него больше, чем другие, хотя он тоже был в этом не очень уверен. Марк вспоминал о ней тогда, когда его корабль бросал якорь в гавани.
Как бы красива и остроумна ни была княгиня ди Сапуано, он никогда не связал бы себя с ней или с подобной ей женщиной.
Марк осторожно покинул ее ложе, стараясь не потревожить спящую женщину.
Одевшись, он с минуту колебался, не зная, стоило ли ее будить, чтобы попрощаться, но затем решил не делать этого.
Он предвидел бурную сцену, со слезами и клятвами, которая лишь испортила бы воспоминание о последней ночи, наполненной нежностью и страстью.
Выйдя на балкон, Марк сорвал алую розу с кустов, в обилии росших вдоль перил.
Вернувшись в спальню, он положил розу на подушку, где еще недавно покоилась его голова.
Марк не сомневался, что Джианетта поймет смысл его скромного подношения: красная роза — символ прощания, его последнее «прости». Затем он тихо вышел из спальни и осторожно прикрыл дверь.
Сев в наемную карету, он быстро добрался по уже многолюдным улицам до гостиницы.
Он умылся, переменил костюм и, только приведя себя в порядок, посмотрел на часы. Марк недовольно поморщился, ругая себя за недопустимое легкомыслие.
Его отсутствие в этот час на корабле, когда необходимо было проверить, все ли готово к отплытию, барон и Дэвид наверняка восприняли как пренебрежительное отношение к своим обязанностям капитана.
Дэвид, должно быть, находился на судне или дожидался его, как и накануне в посольстве. Марк поспешил в палаццо Сесса, надеясь застать его там.
— Могу я видеть графа Ханстэнтона? — спросил он дворецкого, который поклонился ему с почтением.
— Нет, капитан, его милость отбыли на верфь рано утром.
Марк ожидал такого ответа и уже собирался сесть в ожидавшую его карету, но потом решил задать еще один вопрос:
— А леди Корделия? Она уже встала?
— Ее милость в саду, капитан. Леди Корделия встала рано и вышла прогуляться по саду. Несколько минут назад к ней присоединился один джентльмен.
— Джентльмен? — спросил Марк с некоторым удивлением. Слова дворецкого заинтриговали его. С кем же могла встречаться Корделия в такое раннее время?