На перепутье: Воительница
Шрифт:
Теплый взгляд растапливает возведенную мной стену — не мгновенно, скорее, это происходило постепенно, а началось уже давно, с самой первой встречи. Это то, чего мне так не хватало и чего я ждала. Тепло и нежность.
— Хочу остаться, — вырывается само собой.
— Что?
Это откровение потрясло Джона сильнее, чем я ожидала. Зрачки расширяются, почти сливаясь с черной радужкой, пальцы чуть дрожат. Он убирает руку от лица, забирая все тепло, но оставляя некую обиду. Однако сразу же прижимает меня к себе, сжимает в столь крепких объятиях, что я вздрагиваю и рвано выдыхаю ему в плечо.
— Так понравилась стряпня Валери,
— Почему?
Молчание. Лишь тяжелое дыхание и яростный стук сердца. Его или мой — уже не разобрать. Нежные поглаживания по волосам успокаивают, но не до конца усмиряют буйство внутри.
— Потому что я тоже хочу, чтобы ты осталась, — на одном дыхании выдает мужчина. Чуть отодвигается от меня и обхватывает лицо руками. — Но это неправильно. Тут ты слаба и продолжаешь слабеть с каждым днем. Твой дом не здесь.
— Я лишь прислушалась. Как ты и просил.
— Знаю.
Сердце трепещет в каком-то жгучем волнении и, стоит мужчине наклониться ближе, ускоряет свой бег. Обжигающее тепло и легкий, почти невесомый поцелуй. Словно перышком по губам провели…
— Я тоже прислушался, — шепчет в губы и снова целует — в этот раз настойчиво и властно, вызывая в груди дрожь.
Тот самый момент, в который мысли скачут галопом. Думаю обо всем и одновременно ни о чем. Момент, когда хочется забыть о заботах мира, ставшего для меня лишь воспоминанием. Поддаться искушению, проиграть в борьбе с соблазном, который ни разу еще не был так огромен. До того сильное желание, что я чувствую, как мой огонь разливается по жилам и наполняет разбитый источник. А может, это всего лишь иллюзия?
Судьба сама дает ответ — резкий и холодный — и прерывает момент, который тоже останется воспоминанием. Осторожный стук в дверь, а за ним мужской голос:
— Сэр, я принес ваш обед.
Джон отстраняется, но не спешит вновь забрать тепло. Ловлю мягкую улыбку на светлом лице и, не в силах вынести ласковый взгляд, закрыв глаза, прижимаюсь лбом к его лбу. Мгновение мы молчим, но, когда раздается очередной стук, Джон нехотя встает.
— Тебе нужно набраться сил, — говорит тихо, все так же улыбаясь, не осознавая, что его улыбка туманит разум и ранит сильнее, чем любое оружие.
Эта минутная слабость дорого мне обойдется. По возвращении домой я уже не смогу ничего забыть. И вряд ли захочу.
***
Мелкие капли дождя ударяют в лобовое стекло, но двое мужчин не обращают внимания на непогоду. Поглощенные игрой-симулятором на телефоне, они не сразу замечают, как к высотному зданию подъезжает такси.
— Они? — спрашивает один из мужчин, толкнув второго локтем.
Из здания выбегает девочка, крепко держа на поводке большую собаку. Следом выходит девушка с двумя чемоданами.
— Вроде они, — другой наблюдатель открывает на телефоне фотографию женщины и ребенка, всматривается, затем вновь впивается взглядом в девушку. Она усаживает девочку и собаку в такси и отдает водителю чемоданы. — Напиши боссу. Чего-то рановато они решили бежать…
Мужчина заводит машину и, выждав пару секунд, следует за такси.
Глава 33. Тепло родного человека
Джон
После
Печатаю еще одно сообщение, с минуту пялюсь в экран, нервно постукивая карандашом по поверхности стола, и не выдерживаю — поднимаюсь, напяливаю поверх футболки черное худи. Спиной чувствую взгляд сидящей в кровати Наари, испытывает и, похоже, ждет объяснений. А после случившегося между нами я даже страшусь посмотреть ей в глаза…
— Я подожду их на улице, — говорю, мельком глянув на девушку. — Никому не открывай, ключ у меня есть…
Вечереет. На улице холодно, но вернуться за пальто не решаюсь. К тому же оно испачкано кровью… Так и стою у входа в отель, провожая взглядом прохожих. Мысли крутятся вокруг происшествия в доме Дока. Судя по удивлению, которое испытал немец, верзилы приходили вовсе не по наши души. К тому же они там уже бывали. Немного ранее мне думалось, что это могли быть знакомые Уильяма, но в итоге я решил остановиться на предположении, что он работал в одиночку. Это дело требовало секретности, и лишние уши ему были ни к чему.
Раздумья мои не затягиваются. У входа останавливается такси, и из него, к моему великому облегчению, вываливается мелкая в сопровождении Бонни. Как камень с плеч…
— Дядя! — Мэй кидается ко мне, случайно отпустив поводок, но, не обращая на это внимания, сжимает в объятиях. Бонни крутится рядом, без устали виляя хвостом. — Мама сказала, что у нас новое приключение. Мы будем жить здесь?
Киваю, поглядывая на сестру.
— Недолго.
Заплатив таксисту, Валери тянет за собой два чемодана, и я, выскользнув из объятий мелкой, спешу ей помочь. По взгляду вижу — меня ждет женская волна негодования. Но и ей придется потерпеть.
— Я в ожидании достойного оправдания, — бурчит она, взяв поводок и проследовав в отель. — Бонни пустят?
— Да, я уже предупредил и договорился. Снял вам номер рядом с нашим. Давай вначале отведем Мэй и Бонни к Наари, а потом все обсудим…
Так мы и поступаем. Устроившись, Мэй сразу завалила мою амазонку вопросами касательно ее раненой ноги, а потом вытащила из чемодана детский врачебный набор и принялась лечить ее от хвори. Убедившись, что они увлечены друг другом и собака никому не доставляет неудобств, мы с сестрой оставили их одних и закрылись в соседнем номере.
Какое-то время Валери молча слушает меня, не перебивает, хотя я вижу, как поражает ее случившееся в Портедж Бэй, как непривычно ей вновь погружаться в эту жуткую полицейскую рутину. Больше всего мне не хотелось втягивать ее во все это, зная, что ей пришлось пережить и как тяжело дался отказ от службы в разведке. Она не жалеет, что ушла, — это я знаю наверняка. Семья была для нее дороже риска, но тем не менее невозможно не заметить, что она скучает по былым временам.
— Говоришь, это был немецкий акцент? — наконец уточняет Валери, облокотившись на стол. — Запомнил его лицо? Это был кто-то из знакомых?