На перепутье: Воительница
Шрифт:
Ну что за отчаянность. Можно подумать, больше никогда на катке не побывает...
Осознание ощутимо бьет по груди. Так и есть: ее мир объят огнем, там нет места льду. Поэтому она и наслаждается временем здесь, смакует каждый миг. Пока есть возможность.
— Давай немного отдохнем, — предлагаю после ее длительного одиночного катания.
— Еще немного. Все в по...
Внезапно мимо нас на большой скорости пролетает какой-то парень, задевает Наари, и она не удерживает равновесия — валится назад. Умудряюсь перехватить ее, однако и сам
Уже в который раз я едва не ломаю себе ребра по вине чудо-женщины. Бедные мои кости...
— Прости-прости, — выпаливает амазонка, переворачиваясь и заглядывая мне в глаза. Давно заметил, что при малейшем волнении рядом со мной она начинает краснеть так, будто ее долго щипали за щеки. Забавная реакция. — Тебе больно? Джон?..
— Когда-нибудь ты убьешь меня. Но не сегодня, — говорю с улыбкой и приподнимаюсь на локтях. И вновь наши лица в опасной близости друг от друга. Кажется, Наари даже задержала дыхание. — Тебе идет белый цвет.
— А тебе красный.
Смеется… Странное ощущение времени. Словно оно остановилось, и все вокруг пропало, сузилось до одного смуглого лица с большими и чертовски красивыми зеленовато-голубыми глазами. Разве могут глаза быть настолько прекрасными?
— Ну, голубки, чего разлеглись? — всю прелесть момента смахивают насмешливые слова сестры, и амазонка тотчас просыпается — пытается встать, избегая моего взгляда. — Не устали еще?
— Я бы отдохнул.
— Я бы тоже... — выдавливает Наари, вопреки своему недавнему настрою.
— Тогда пойдемте в кафе. Мы с Мэй не отказались бы от какао и эклеров...
Глава 35. Неизбежное
Пальчики перестукивают по поверхности прилавка, будто нажимают на клавиши фортепиано. Если бы в заведении играла хоть какая-нибудь музыка, Валери бы даже запела. Но внутри стоит лишь гам, поэтому, ожидая заказ, женщина развлекает себя наблюдением за носящимся за прилавком парнем.
Работник в кофейне один, а посетителей тьма тьмущая. Выходной, центр — иного и нельзя было ожидать. Джон предупреждал, но, обладая непоколебимостью матери и упрямством отца, Валери, как это обычно бывает, решила его не слушать. В общем-то она не жалела, что вытянула его на улицу.
Перспектива расставания с братом на целый год ее совершенно не радовала. По возвращении домой на нее посыплются заказы, и она снова по уши увязнет в работе, доставляющей удовольствие, но забирающей много сил. Воспоминания останутся с ней — о нем, веселом времяпровождении, новой странной знакомой, к которой она успела привязаться… Но вместе с ними останутся и переживания.
За любым сброшенным звонком или долго нечитаемым сообщением последует тревога, в тиски сжимающая сердце. Валери, как бы ни силилась, никогда не могла успокоить себя мыслями, что брат всего лишь занят, потому и не отвечает, потому и сбрасывает звонки…
Она ненавидит его работу. Ненавидит те дни, когда он задерживается в полицейском
Сколько бы она ни просила, он отказывался переезжать в Сеул. Неужели только из-за отца? Неужели только из-за распрей с несправедливым родителем он отказывается быть рядом с ней и Мэй?
Облокотившись о прилавок, Валери грустно поглядывает в сторону круглого столика, за которым сидят ее близкие. Наверное, она так и не поймет, почему брат продолжает отдаляться от нее. А если бы довелось понять, вряд ли приняла бы его выбор.
— Мисс, прошу прощения, — от мыслей ее отвлекает бариста. — У нас не осталось карамельного сиропа. Могу я заменить его клубничным?
— А, да, конечно… Но тогда уберите одно латте из заказа.
Парень кивает и возвращается к кофемашине.
Клубника. У Валери на нее аллергия. А она так хотела согнать с себя холод и тоску с помощью стаканчика горячего латте с карамельным сиропом…
Кажется, на улице у ларьков стоит кофейный автомат. Она увидела его, когда прогуливалась мимо торговых точек вместе с Наари. Тогда-то ей и пришла в голову мысль заскочить после катка в кофейню.
Больше не раздумывая, девушка просит баристу отдать заказ Джону и, махнув своим, выскальзывает на улицу.
Холодает. Зима не за горами, пусть и температура плюсовая даже ночью. Валери поправляет шапочку и следует к автомату, не замечая, как из темноты отделяется фигура и устремляется за ней.
Все происходит быстро. Погруженная в какие-то незначительные мысли, она почти доходит до ларьков, где горит множество огней. Но сильные руки хватают, дергают в сторону закоулка. В груди поднимается паника; сердце подпрыгивает, стучит о ребра, будто в запертую дверь. Крик о помощи пресекается одним движением — грубая ладонь накрывает рот и нос.
Будь ей снова пятнадцать, она бы сдалась не задумываясь. Не стала бы злить злоумышленника… Но сейчас она обмякает в его руках с иной целью. Уловка срабатывает: почувствовав тяжесть расслабленного женского тела, некий убирает от ее лица руку, хватает за подмышки, чтобы удержать. Уличив момент, девушка резко бьет затылком, стараясь попасть гаду в нос. Попала.
Постанывания прорываются сквозь шум крови в ушах, хватка ослабевает, и Валери выдергивается, прорывается вперед и оборачивается…
Это мужчина. Крупный, высокий. В царящей в закоулке темноте трудно разглядеть его лицо, но гад приподнимает голову, похоже, таким образом намереваясь остановить кровь из носа. Разбитые черные очки падают. Глаза их сталкиваются.
Она не знает, кто он, но ей кажется, что он удивлен. Будто только очнулся или же ожидал увидеть не ее…
Такая реакция отвлекает: девушка не успевает проследить за движением его руки. Мужчина вынимает из-за пояса пистолет, прицеливается… Страх усиливается, растекается по ногам и рукам, она задерживает дыхание, оцепенев от ужаса, боясь пошевелиться.