На плечах добра и зла
Шрифт:
Зоя остановилась на большой поляне. Где-то рядом шумела река, видимо, та же, что протекала у самой деревни. Мы сложили небольшим шалашом принесенный хворост. Мне показалось, что его маловато, но Зоя объяснила, что колдовской костер — это не то, что у обычных людей: сколько бы ни было в нем веток, будет гореть долго, подниматься высоко, догорит только тогда, когда выполнит свою роль. Зоя рылась в корзинах: в костер положено было добавлять травы, которые мы захватили в избушке. Впопыхах я даже не посмотрела, что там.
— Да чтоб тебя! — в сердцах сказала Зоя. — Сегодня все не слава богу. Спички забыла. Никогда не забывала и вот на тебе. У тебя случайно нет?
* * *
Иштар закончила свои дела и вышла на стоянку в сопровождении Ишкуины. Критически осмотрела транспортное средство, надела шлем и, строго подняв палец, повторила:
— Не гони. У нас полно времени.
Ишкуина кивнула.
— Вы же знаете, у меня аварий не бывает.
Иштар уселась за ее спиной и аккуратно подоткнула платье.
— Давай уже, трогай. На месте подождешь.
Ишкуина плавно вырулила со стоянки и погнала алую лошадь из города. Иштар закрыла глаза. Есть время подумать о сегодняшней битве. Но садящееся солнце грело ласково, теплый воздух омывал тело, и она выкинула все из головы, отдавшись ветру.
* * *
Огню поклонялись и использовали в разных ритуалах. Он служил символом трансформации и очищения. Во время важных событий его подкармливали мясом и молоком, а для ритуалов очищения в костер бросали соль, смолу, вереск, можжевельник. Огонь использовался в лечении болезней. Например, больного ребенка грели в остывшей печи, желающий избавиться от малярии должен был перепрыгнуть через костер, а чтобы уберечься от глазных болезней, смотрели на огонь через цветочный венок.
И. И. Петренко, А. О. Мацак. «Традиционные обряды у славян», 1925.
* * *
Я беспомощно посмотрела на старую ведьму и развела руками. Впрочем, язык не повернется назвать ее старой, когда она в молодом обличье.
— Что у вас там? — раздался скрипучий голос со стороны леса. От деревьев отделился темный силуэт.
— Здорово, Петрович, — радостно откликнулась Зоя. — Огоньку не найдется?
— А что ж не найтись, — леший, порывшись в карманах, достал спички.
Зоя взяла коробок и пробормотала:
— С меня бутылка.
— Это у меня и у самого есть. Ты лучше от ломоты что-нибудь дай, перед дождем суставы крутит, — оживившись, сказал леший.
— Договорились.
— Ладно, пойду, дела, — сказал Петрович и пояснил для меня: — Русалки сегодня тоже празднуют, надо проследить.
Они так буднично разговаривали, что я как будто пришла в себя. Глядя вслед уходящему лешему, гадала, есть ли еще свидетели наших приготовлений. В лесу было тихо, только иногда что-то потрескивало и вскрикивали птицы. Я поежилась.
— Духи, — прокомментировала Зоя. — Не бойся. Ты теперь ничего не должна бояться.
Огонь вспыхнул едва ли не раньше, чем Зоя поднесла спичку. Пламя было сильное, ровное.
— Во-от, — удовлетворенно сказала Зоя и бросила в костер пару ягод. Огонь зашипел и поднялся выше.
Я сжала амулет.
* * *
Ненужные вещи для костра нашлись в каждом дворе. Сломанные оглобли, лавки, ветки — все шло в дело. Собрались на берегу реки, где еще недавно гуляли Иван да Мара. Сложили все рядом с шестом, на него водрузили конский череп. Жители деревни принесли угощение: женщины — сыр и лепешки, мужчины — вино. Все расселись и принялись пировать, но так, не от души, а для разогрева, чтоб, когда начнется самое веселье, не прыгать с набитым пузом. Остальное отложили. После песен и огненных игрищ те, что постарше, допируют и домой пойдут, а молодые останутся плясать до утра.
Марены нигде не было видно, подружки в венках оглядывались и шептались. Иван тоже нервничал. Куда запропастилась? Неужто его слов испугалась? Зря он все сказал накануне, зря. Придет или нет?
Явился староста, которому не по чину было приходить раньше всех. С ним и старший сын с зажженным факелом. Их встретили громкими радостными криками. Сразу заполыхал костер, потянулись хороводы и зазвучали купальские песни: о любви и верности, о богах и нечисти. Иван не пел, все крутил головой. Нет Мары.
Пламя горело вовсю. И, когда песни уже допевали, а девушки и парни собрались прыгать через костер, появилась Марена.
* * *
Яя вихрем вбежала в избушку и позвала:
— Идите сюда!
Мужчина зашли и огляделись. Сказочная избушка, свеча на окне, стол. Бородач погладил бревенчатую стену.
— Садитесь!
Гости скованно уселись на лавках и уставились на Яю. Она взяла кувшин, стоящий в центре стола, и плеснула каждому в чашку.
— Пейте!
Двое выпили, а третий, бородатый, заколебался.
— Ну что же ты, — ласково сказала Яя и, присев рядом, похлопала его по руке.
Парень выпил и отставил чашку. Яя вскочила, куда-то убежала и вернулась уже в длинной белой рубахе. Мужчины приободрились и уставились на нее зачарованно.
— А теперь пойдемте гулять!
Яя выволокла их на улицу и устремилась вперед.
* * *
Блуждающие огоньки («блудички» у чехов, «бледники» у поляков) — души умерших детей, невест или мужчин, погибших неестественной смертью. Состоят из одного огонька или имеют горящую деталь: фонарь, свечу. Сбивают с дороги случайных путников, заманивают в чащу или в болото.
Н. Н. Духовитый. «Нечисть у славянских народов», 1977.
* * *
Туман окутывал ветки, стелился под ногами, пропитывал влагой одежду. Чем дальше они заходили, тем ниже становилась трава и выше тянулись деревья — темные, костистые, как остовы древних исполинов. Ухали ночные птицы, со всех сторон раздавались шорохи и скрипы, а между деревьев загорались огоньки.
— Это светлячки! — Яя рассмеялась и легко перепрыгнула поваленное дерево. — Вы знаете, что светлячки так привлекают самок?