На пороге империи
Шрифт:
– Пять копеек, и часть производства придется перенести ко мне в мастерскую. Купцы, с которыми мне придется иметь дело, любят совершать осмотр моих владений.
– Сложно, зато откровенно, – заявил Пахом.
Тихон немного подумав, сообразил, что его задумка близка к успеху, заявил:
– При цене пять копеек за штуку предлагаю все производство перенести к вам в мастерскую. В этом случае буду проживать в вашем доме на правах компаньона, основную часть операций будем делать вместе с вами, можете привлекать и учеников.
– Но в этом случае отгадаю все ваши тайны.
Тихон сбавил свой напор:
– Коли говорите об этом, то не выпроводите. Хотя может быть руки по цене выкручивать начнете. Только главное при обработке деревяшек – это пропитка, без нее изделие либо станет нещадно впитывать в себя влагу и разваливаться, либо сохнуть и крошиться. Так вот, мой батюшка будет привозить пропитку с собой и после использования увозить остатки. Такая позиция остановит ваше желание менять цену.
– В таком случае мне придется назначить цену пансиона для твоего проживания. В стоимость войдет место для ночлега и еда два раза в день. Или еду сам себе будешь привозить и готовить.
– С такой цены за пуговицу пансион будет бесплатный. Да и ваша кухня меня устраивает. А вот ночлег на матрасе в мастерской на полу мне не надобен. Другое место имеется. У вас обустроено чердачное помещение, там даже окно открывается.
– Мне нужно с сестрой посоветоваться. Посидите, я скоро приду.
Когда немец ушел, Тихон сказал отцу, что свою сестру хозяин за человека не считает. Она у него заместо прислуги, имеет касательство к расчетам, но делает это под неусыпным контролем Вильгельма.
Вернувшись, Ахен сообщил, что дождется приезда в слободу подходящих для пуговичной торговли купцов и сделает им предложение. В случае интереса пришлет в село Преображенское курьера с письмом.
Глава четвертая
Долгих три седмицы томился Тихон в ожидании весточки из Немецкой слободы. Послание привез молодой парень, прискакавший рано утром верхом на лошади. Он никак не хотел отдавать пакет Марфе, требовал или Тихона, или Пахома. Пришлось мужа поднять с постели и вести на улицу. Но этого курьеру оказалось мало. Он стал требовать подтверждающий документ. Терпение Пахома доказывать, что он есть он, лопнуло. Пришлось останавливать проходящего мимо соседа и просить его подтвердить свою личность.
– Скажи, Митрич, кто я таков?
– Чего-чего?
– Скажи, кто я таков?
– Запамятствовал что ли?
– Мне это важно!
– Ты, Пахоша, уже с утра чеклажку опрокинул? Али старые раны опять заговорили?
В их разговор встряла Марфа и объяснила соседу суть дела. Митрич вылупил свои глаза на курьера и начал орать на того во всю свою мощь.
– Ты откуда такой взялся? Честным людям на слово не веришь! Молодой, а уже пугливый! Перед тобой самый, что ни на есть, Пахом, Па-хом, Ко-роб-ков! Еще раз тебе говорю, это Пахом Коробков!
На крик Митрича прибежали двое его сыновей, один из них прихватил с собой лопату, а другой вилы. Курьер заморгал своими глазками. Вспомнил, что у него больная матушка и дом
В послании немец начертал две фразы: «Наши договоренности в силе. Жду у себя. Вильгельм».
Тихон с собой взял партию готовых пуговиц, часть сухих не распиленных заготовок и записку Марфы с рецептом состава. Пахом подогнал повозку и повез сына в новую жизнь.
Прошло время и прибыли немецкие купцы, приняли товар, внимательно осмотрев каждое изделие, расплатились с Ахеном. Тихон получил первую плату за пуговицы в сумме пятнадцати рублей.
– Теперь, когда вы, герр Ахен, убедились в состоятельности моей затеи, проверили мою надежность в делах денежных, я готов перед вами раскрыть состав пропитки пуговиц.
– Просто так? Не верю! Что хочешь взамен?
– Взамен хочу состав пропитки древесины против огня и соли.
– Просишь на благое дело?
– По цареву велению. Токмо при дворе не состою, исполню задание и забуду. Хочу пуговицы делать и продавать их. Никаких задних мыслей не имею, герр Ахен.
– Ладно! Тебе верю, а тут приходили двое, угрозами секрет выманывали. Имя царя тоже употребляли.
Немец велел Тихону оставаться в мастерской, через половину часа принес десять листов с немецкими словам и какими-то знаками.
– Отдай в таком виде, разберутся. Там все просто.
Тихон отдал записи отцу и велел идти во дворец, передать царю Петру тайну обработки дерева от Вильгельма Ахена.
– Да предупреди царя, что те двое, которых он посылал ранее, хотели угрозами тайну выведать, а деньги себе присвоить.
Верно говорят, что в раннем возрасте человек полностью открыт для знаний. К лету Тихон бегло говорил на немецком языке. Особо длинные беседы случались у него с сестрой хозяина. Получалось так, что Тихон оказался единственным человеком в окружении Фриды, который общался с ней с удовольствием.
Роман ушел к родителям, хвалился, что отец откроет ему собственную мастерскую по изготовлению мебели. На его место взяли паренька из села Братеево, которое раскинулось за городом на берегу реки Москвы. Отец нового ученика служил ярыжкой в каком-то Приказе. Паренька звали Семен, он оказался застенчивым и нетребовательным.
Алекс к этому времени постиг многие премудрости работы с древесиной, но все одно не хотел уходить от мастера. Было понятно, что причиной тому – Фрида. Что к ней испытывал Сашка, не знал никто. Но между ними существовала обоюдная духовная привязанность. Ей немного за тридцать, ему только-только стукнула пятнадцать годков.
После очередной ссоры с братом Фрида сидела в гостиной и тихо плакала. Тихон не смог оставить ее без внимания и подсел на лавку.
– Можешь мне не говорить о причине своих слез, все и без того понятно. Конечно, обидно, когда от брата слышишь только грубости. Служить бы ему командиром и орать на своих солдат. Причем, солдат должно быть много, а тут одна женщина принимает на себя грубость, рассчитанную на целый полк.