На пороге ночи
Шрифт:
Дарреллу была по душе его работа, он чувствовал свою значимость, ведь от его профессиональных качеств, от его решительности, быстроты реакции, умения в считанные мгновения сколотить группу и закинуть ее по назначению зависел порядок на улицах и площадях. Часто он и сам на ходу запрыгивал в мобиле, уже готовой оторваться от взлетной площадки инспектората, и мчался с крепкими парнями кому-то на подмогу.
Это была его жизнь. Так случилось, что все личное, касающееся только его одного, постепенно ушло от него. Давным-давно умерли его родители. Семья, созданная в ранней молодости, когда он еще только учился инспекторскому делу и еще не был знаком с превратностями своей будущей профессии, медленно растворилась и превратилась в туман, в призрачное воспоминание. Теперь, когда прошло столько лет, и исчезла горечь жестокой обиды, в глубине души он даже склонен был оправдывать свою жену Мари. И в самом деле, не ее же в том вина, что он был полицейским и не мог дать того, что ей хотелось.
Однажды она, старательно избегая его взгляда, объявила ему о том, что встретила другого человека и хочет уйти к нему. Острая боль пронзила тогда его душу, но он не подал вида. Он, стараясь держаться свободно и уверенно, будто ничего и не произошло, спросил, кто же он этот человек. Оказалось, что его соперник – крупный чиновник из департамента государственных связей Средиземноморья, имеющий много неплохих материальных вещей, которых у Даррелла отродясь не бывало. Ну что же, разве с этим поспоришь? Он отпустил ее, и замкнулся в себе. Никто на работе не мог вывести его из этого состояния оцепенения, пока не случилось несчастье.
Как-то глубокой ночью, когда всех своих напарников он разослал по вызовам, поступило сообщение о перестрелке на окраине округа, у казино «Гиперборей», где под пьяные крики и бойкую музыку всю ночь напролет любители легкой наживы пытались поправить свое финансовое положение. Ссоры и драки там были обычным явлением. Но, видимо, в ту ночь заглянул туда кто-то, кто мог серьезно постоять за себя. Сообщив дежурному о своем намерении отправиться на место происшествия, Даррелл и Ада, единственные кто оставался на тот момент в инспекторате, вылетели к казино.
Уже подлетая к «Гиперборею» Даррелл понял, что ситуация непроста: вспышки от выстрелов беспрерывно мелькали то здесь, то там. Было ясно, что в перестрелке участвует не один десяток людей. Инспектор отрывисто сообщил дежурному, что нужна помощь. Мобиле инспектора приземлилась за «Гипербореем», в то время, как перестрелка, насколько успел он заметить на подлете, сосредоточилась у главного входа и юго-западного крыла, там, где так и не опустившись на землю на уровне второго этажа замер освещенный скоростной лифт с разбитой кабиной. Инспектор захватил с борта своей мобиле вещатель, с его помощью инспектор собирался воздействовать на смутьянов спокойствия и порядка, пока не пребудет подкрепление. Они с Адой, перемещаясь короткими перебежками, оказались скрытыми зарослями розария прямо перед казино. Голос Даррелла, возвышенный до предела вещателем, загремел по всей округе. Стрельба, как по команде, прекратилась. Голос стращал нарушителей всеми доступными карами, но обещал снисхождение, если они образумятся и сложат оружие. Безусловно, какое-то время инспектор выиграл. Пока на той стороне разбирались, что к чему, перестрелка ослабела, да и помощь была где-то уже на подходе. И Даррелл возобновил сеанс вещания.
Но долго держать их в напряжении посредством одного только вещателя он не мог. И тогда, воспользовавшись наступившей тишиной, он решил выйти из своего укрытия, чтобы лично воздействовать на тех, кто затеял перестрелку. Ада мертвой хваткой вцепилась в его рукав, не давая ему сделать и шага, но он скороговоркой бросил ей, что ребята уже на подходе. Он понимал, сейчас важно не дать бандитам прийти в себя, если он возьмется за этот отвлекающий маневр, то сможет предотвратить многие возможные жертвы в казино. Да и, в конце концов, он же в гравитационном жилете, а тот пули не пропустит. Он быстро отцепился от настырной Ады и вышел на свет, продолжая вести переговоры через вещатель.
Никто не мог предположить вероятность дерзкого нападения на инспектора полиции, находящегося на всеобщем обозрении, при всех должностных опознавательных знаках. На всей территории Средиземноморья уже не одно столетие действовал суровый закон, нещадно преследовавший любого, кто осмеливался напасть на полицейского. Но тот, кто решился выстрелить в Даррелла, видимо, об этом не знал, а может быть, наивно полагался на собственную неуловимость. Пуля тонко пропела в воздухе. Хлопок. Наступила тишина.
Гравитационная защита не сработала, как выяснилось потом, по простой и банальной причине – из-за отсутствия питания в батареях. Даррелл, весь в своих личных переживаниях, забыл подзарядить батарею. Он получил серьезное ранение в область живота. В живых он остался только благодаря тому, что группа, подоспевшая на помощь, захватила казино, а Ада, до службы в полиции обучавшаяся медицине, быстро и надежно перевязала рану, остановив кровотечение.
На службу после длительного и изнурительного лечения Даррелл вернулся выздоровевшим и физически, и морально. Он решил для себя раз и навсегда, что ни одна женщина, даже такая, как Мари, не стоит того, чтобы он, раскиснув от сердечной раны, ставил бы под угрозу свою жизнь или жизни своих напарников.
В инспекторскую вошел Итен с электронной записной книжкой в руках.
– Поступило сообщение. Убийство на улице Ревз. Погиб мужчина.
– Вот тебе и спокойный город, – заметил инспектор. – Все как всегда. Итен, оповести Стена и Роберта. Они летят с нами.
Лететь пришлось далеко. Оказалось, что преступление было совершено на самой окраине улицы Ревз, спускающейся в этом месте к кромке моря. Улица, уткнувшись в гранитный парапет набережной, резко заканчивала здесь свой отсчет. В ее внутренность кое-как еще успели влезть пара старых невысоких домишек, выполненных из бог весть какого древнего материала, да питейное заведение под громким названием «Лунная дорога», неказистое и совсем несовременное одноэтажное здание, открытое в это позднее время для любителей слоняться по ночному городу. Впрочем, судя по внешнему виду бара, можно было предположить, что здесь бывали, большей частью, люди такого же почтенного возраста, что и он сам, не обремененные особыми доходами. Да еще, пожалуй, заглянуть сюда могли бродяги, кочующие по побережью без цели и определенных намерений, кроме разве что намерения стянуть у зазевавшегося прохожего или покупателя в лавке пару-тройку монет для собственного пропитания. Но не больше. Вряд ли можно было встретить здесь, и тем более, глухой ночью жителей респектабельных кварталов, обитателей дорогих апартаментов в высотных домах с прозрачными куполами и ангарами мобиле. Этим людям, задумай они веселую ночную прогулку, больше подошел бы какой-нибудь из великого множества дорогих ресторанов, например, на площади Мортель, – излюбленном месте отдыха состоятельных обитателей западного округа.
Размышляя об этом, Даррелл никак не мог понять, что же понадобилось ночью на окраине отнюдь нереспектабельной улицы пострадавшему мужчине в дорогом костюме с солидным электронным счетом в его банковском портмоне. С такими деньгами он мог спокойно без всякого риска для своей жизни скоротать время в фешенебельном ресторане.
– Должно быть, у него были наличные, – предположила Ада, когда полицейские уже закончили осмотр места происшествия, и Стен в бортовом компьютере запрашивал сведения о месте жительства и имени пострадавшего.
– Возможно, – согласился Даррелл, – именно из-за них его и стукнули. Скоро все узнаем. Ну что там, Стен?
– Порядок. Его имя – Артур Минкс, владелец концерна по производству летательных аппаратов для космических исследований, обладатель огромного состояния. Женат, имеется дочь.
– Да-а, бывает же такое, – удивленно сказал Даррелл. – И что ему понадобилось на окраине улицы Ревз в такое время? Роберт, что там у тебя? Причина смерти установлена?
– Да, заключение готово, – Роберт уже снимал с тела пострадавшего датчики и прибор диагностики. – Смерть наступила в один час тридцать четыре минуты средиземноморского времени. Видимых повреждений на теле нет. Причина – отравление ядом растительного происхождения.