На пороге соблазна
Шрифт:
Сейчас, видя, как цепенеет Резкая от моего прикосновения, как расширяются ее зрачки и белеют щеки, меня рывком вернуло в тот день. Будто чья-то рука схватила меня за шиворот и принялась елозить моей мордой в том, что я натворил по дурости.
Встряхивая и тут же макая обратно. Повторяя это снова и снова. До тех пор, пока не дошло, что разыграть испуг можно, но то, что сейчас происходило с Резкой, — невозможно. И стоило это осознать, все та же рука подняла меня над землей и швырнула обратно.
— Что с тобой происходит? — спросил я, всматриваясь в глаза Резкой. — Дима об этом знает? — задал новый вопрос и, увидев дерганное движение головы, произнес, утверждая и чуть ослабляя хватку: — Клим.
Жалкое подобие кивка в ответ, а во взгляде — зашкалившая до безумия паника и обреченность.
— Я сейчас медленно отпущу твою руку, Амели, — обозначил я, невольно переходя на уверенный, но успокаивающий шепот, и максимально аккуратно, чтобы невзначай не задеть трясущуюся в ознобе Резкую, разжал пальцы. — Я тебя не трогаю. Видишь?
Снова кивок.
Рваный и жадный вдох, когда я отвел ладонь в сторону, и сразу же разрывающий дистанцию шаг назад.
За ним второй и через мгновение третий, а затравленный взгляд все скачет с кончиков моих пальцев на глаза и обратно.
Будто до конца не верила, что я отпустил ее руку и не собираюсь схватить снова.
Клуб и поцелуй. Танец и теплоход. Снова клуб, но на кадрах сейчас понятные «прыжки» прикосновений Клима.
Смотря на расходящиеся за кормой теплохода волны, я курил сигарету за сигаретой и не мог отделаться от мысли, что с каждой новой крупицей информации о Резкой, все меньше понимаю Димона, а не ее.
Сколько они встречаются? Год?
Выбросив дотлевшую до фильтра сигарету за борт, я подкурил новую и полез в переписку с Димоном. Промотал ее, отмечая сменяющие друг друга даты, и кивнул найденному сообщению:
«Никитос, я с такой девочкой познакомился! Просто шик!»
— Шик, — повторил вслух и криво усмехнулся количеству заморочек у этой девочки.
Тачка.
Будем считать, что поверил в завещание, но тут же, вспомнив съемную квартиру Резкой, помотал головой.
«Не верю. На стоимость Чарджера можно купить жилье. Бессмысленно тратить деньги на машину — тем более вкладываться в нее, — а самой ютиться по съёмным хатам».
Гонки.
Можно предположить, что залезла в них, чтобы с призовых оплачивать аренду квартиры. И снова, прокрутив в памяти заезд с Резкой, диссонанс.
«Даже если срубать по паре сотен баксов в выходные, на оплату жилья уже хватает. Нет никакого смысла скрывать лицо, придумывать «псевдоним», прятать машину и врать Димону. Он бы с радостью закрыл вопрос с коммуналкой».
Отправленная в полет сигарета, щелчок открытой зажигалки и вместе с ним — похожий в голове.
Косарь ставки на заезд.
Абсолютная уверенность в своей победе.
Смысл щемить Игнатова и не пропускать его, если они работают в паре?
Не вяжется. Резкая щемила «напарника» не меньше, чем меня, а мысль о том, что Игнатов и Резкая пашут в сговоре, мне подкинул Дымыч.
Димон.
Год отношений автоматом перечеркивал слепоту и Дымыча, и его отца.
За такой срок сложно не узнать человека. Его предпочтения в еде, музыке и фильмах — первые два-три свидания. Дальше уже невольно узнаешь больше. О тех же привычках, интересах и… фобиях. Не сразу, но узнаешь. И что-то мне подсказывало, проигнорировать и не обратить внимания на странную реакцию Резкой на прикосновения не получится. Я не верил в «избранность» Димона и внезапное «с ним по-другому» у Резкой.
Тот же Клим, зная о загоне своей подруги, не касался ее кожи дольше пары секунд. Память услужливо подкинула, куда опускались ладони парня, и я отчетливо помнил, как отскакивали его руки.
Ау! Как ты это не заметил и пропустил, Дымыч? Как так получилось, что ты ни разу не обмолвился о странностях Лилечки в переписке? Почему разорился на платье, но забыл и не вспомнил о большем? Вы вообще встречаетесь? Или изображаете отношения для твоего отца?
Хлоп.
— …красивая пара…
Хлоп.
— …Дима взялся за ум…
Хлоп.
— …после диплома можно расписаться…
И ни слова от Димона по поводу свадьбы. Ни намека на свадьбу.
Твою мать, Дымыч! Твою ж мать! Неужели тебе настолько все похуй?
Ударив ладонью по ограждению, я достал из кармана мобильный и открыл галерею. Выделил все видео и фотографии из гаража Резкой, а затем, на мгновение задумавшись, удалил.
Сигарета.
Щелчок открытой зажигалки.
Скачущий на ветру, будто бьющийся в истерике, огонек.
«Похуй. Я в этих играх не участвую. Нравится плыть по течению, плыви. Я не полезу туда, куда меня не просят. Больше не полезу».
Я стоял на корме теплохода и не хотел никуда идти.
Пафосность благотворительного вечера. Доведенное до идиотизма показное бряцание статусностью. Пропитанные ложью улыбки и внимание с одной единственной целью — поддерживать связи. Все это внезапно встало поперек горла и душило похлеще блядской бабочки, к которой я потянулся, но не понял, почему не нахожу узла.
Раз за разом я проводил пальцами по шее и воротнику. Искал ленту удавки и никак не мог убедить себя в ее отсутствии. Даже расстегнув еще одну пуговицу на рубашке, мне один черт не хватало воздуха. И вроде бы я дышал, вроде бы что-то попадало в легкие и разносилось с током крови по венам. Но в этом «что-то» не было ни капли кислорода и ничего настоящего.
Выбив из пачки сигарету, я боковым зрением заметил направляющихся к лестнице мужчин. Повернул голову в их сторону, всматриваясь в лица, и широко улыбнулся басовитому: