На поводу у сердца
Шрифт:
Мистер Баррет удаляется из поля моего зрения, а я, чувствуя, как безнадёжность ситуации тяжким грузом наваливается на мои плечи, так и продолжаю неподвижно стоять, прислонившись спиной к двери.
Что теперь делать? Где найти деньги так быстро?
За две недели в «Атриуме» будет хорошо, если я смогу наскрести одну треть задолженных Баррету денег, но где достать недостающий остаток? Ценных вещей у меня, разумеется, нет, поэтому продавать мне нечего, только если сдать в ломбард недавно купленный Филиппом музыкальный центр, что я непременно и сделаю, но этого всё равно мало. Очень мало. Одолжить? Единственный человек,
Всё верно: я даже не человеком буду, а настоящим, мерзким чудовищем, но иного выбора у меня не остаётся. Кроме неё, у меня нет других вариантов достать всю сумму денег для Баррета, а я не могу допустить, чтобы мы потеряли нашу квартиру, в каком бы ужасном состоянии она ни была. Нам некуда будет идти, и придётся скитаться по улицам Энглвуда до тех пор, пока не удастся снять новое место, что с двумя заядлыми алкоголиками будет сделать практически невозможно.
Несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув, я собираю мысли в кучу, пытаясь окончательно не развалиться морально прямо в этом грязном, сыром подъезде. Порываюсь поднять кульки с обновками с пола, но меня останавливает внезапная вибрация телефона в одном из пакетов. Шустро роюсь, нахожу среди вещей свой старенький айфон и читаю новое входящее сообщение:
Unknown: «Двери моего дома всегда открыты для тебя, Лина».
Всего одно предложение – и внутри меня будто дамбу прорывает, что вмиг сметает всецелое душевное онемение тремя чёткими, острыми, всепоглощающими нутро эмоциями – страхом, злостью и ненавистью, от мощности которых я чуть ли не разламываю пополам смартфон в своих руках.
Значит, это он. Вынудить Баррета лишить нас квартиры – его рук дело. Ну, конечно… Как же я сразу этого не поняла.
Неплохо придумано, Харт, да только у тебя ничего не выйдет, потому что единственный способ, каким ты сможешь заставить меня хоть когда-нибудь войти в твой роскошный пентхаус, – это вперёд ногами!
Глава 3
Хотелось бы сказать, что я безумно рада началу процесса по вытягиванию себя из амёбного состояния, но, к сожалению, не могу. Ведь не была бы я Николиной Джеймс, если бы первыми вернувшимися ко мне эмоциями не стали именно негативные, среди которых преимущественно выделяется колкая, режущая, воспламеняющая все внутренние органы злость. И, думаю, я никого сейчас не удивлю, сказав, что этот факт начал усложнять мне жизнь в многократном объёме уже с первых же минут.
Стоило только вернуться домой после беседы с Барретом, как я тут же сцепилась с Филиппом в очередном крупном скандале, к концу которого энное количество попавших под руку вещей были разбиты вдребезги, пьяная мама доведена до истерики в тщетных попытках нас успокоить, а мои голосовые связки сорваны до хрипа и острой боли в горле.
На работе же дело обстояло ещё хуже. Вовсе не потому, что я наконец отмутузила всех достающих меня во время смены проституток, а как раз-таки потому, что не сделала этого. Как бы мне ни хотелось оторвать все патлы каждой из своих коллег, я не могла себе позволить подобного поведения. Пусть я и являюсь новой фавориткой Эрика, но это вряд ли спасёт меня от увольнения в ту же секунду, как он увидит изуродованные лица всех своих прибыльных девок. А терять сейчас работу, сами понимаете, перспектива крайне удручающая. И потому всю ночь мне приходилось не только на все сто выкладываться в обработке клиентов, чтобы заработать по возможности больше чаевых, но и неоднократно заклинать себя выдержать нападки коллег без завязывания драк.
И явно не без помощи неких высших сил мне таки удалось пережить эту ночь миролюбиво, но не сорваться сегодня на Марка, не наваляв ему наконец по мордасам, боюсь, мне ничто не сможет помочь. И особенно чёткое осознание этого во мне появляется, когда я открываю его престижную квартиру своим ключом, который поганец мне любезно выдал, чтобы я могла сама попасть в его хоромы для уборки, и ужасаюсь царящему в доме бардаку. Я ошарашенно осматриваю просторную студию и понимаю, что по ней словно пронесся реактивный ураган под названием «давайте не оставим после себя ни одного чистого места, чтобы Николь с утра не вздумала скучать».
– Будь ты проклят со своими вечеринками, Эндрюз! – злостно цежу сквозь зубы я и, вместо того чтобы в четвёртый раз за эту неделю молчаливо взяться за сбор раскиданного по полу мусора, начать отдраивать пол от липких разводов и чистить все поверхности до блеска, я устремляюсь прямиком в спальню пьянчуги в непоколебимом стремлении надавать ему по лещам. Знаю, я об этом непременно пожалею, но вновь пробудившийся гнев и накопившаяся усталость во мне настолько велики, что я просто не способна их больше выдержать.
Одержимая целью вывалить на Марка весь вернувшийся ко мне негатив, влетаю в его холостяцкое логово, чуть ли не выбивая дверь из петель. И разом застываю, обнаруживая, что, к несчастью, в постели он лежит не один. К несчастью его очередной девки, разумеется.
– Что такое? – сонно мычит Эндрюз, даже не отрывая голову от подушки. Чего нельзя сказать о его подружке, что обвивает его крупное тело длинными ногами: заспанная брюнетка за долю секунды отходит ото сна и искажается в недовольной гримасе.
– Это ещё как понимать?! Ты кто такая вообще?! – её хриплый, прокуренный голос взметает шкалу моей злости до максимального уровня, а комбо из вульгарного нижнего белья, растрёпанных волос, больше похожих на солому, и размазанных следов макияжа, придающих ей вид дешёвой шлюхи, напрочь отключает все сдерживающие меня рычаги.
Прощай, благоразумие, да здравствуй, демон во плоти!
– Кто я такая? Сейчас ты узнаешь, – почти беззвучно выдавливаю из себя, неумолимо надвигаясь на ошалевшую девку. – Я та, кто на хрен выкинет тебя отсюда!
– А-а-а! Ма-а-арк! – верещит точно резаная, пытаясь ухватиться за не менее изумлённого парня, но не успевает: моя рука уже грубо сжимает её волосы, рывком стаскивает с постели её тушу и, полностью игнорируя женские крики и брыкания, тащит по полу к входной двери.
Марк вроде бы что-то говорит, но его голос я слышу как сквозь толстый слой ваты. Меня не остановить, не успокоить, и пусть он даже не пытается прервать мою столь острую необходимость выплюнуть из себя весь яростный яд, пока он не отравил меня до последней капли крови.