На поющей планете. (сборник)
Шрифт:
II
Все его поведение говорило о том, что он знает, как подойти к людям, сидящим в своем утлом корабле, и не боится их. А это означало, что он или знает людей, их возможности, или же в него вложена чисто человеческая программа поведения. Антон Санеев уже решил, что все это происшествие — не что иное, как пробное испытание для него, профессионального пилота, а может быть, и для его спутников. И потому молчал. Наверное, хотят проверить их готовность к выполнению какой-нибудь новой космической программы. А ведь, кажется, они с Акирой догадались! Акира правильно отметил — уж очень легко им приказали принять «человека» на борт... Видимо, где-то поблизости находится космолет, один из тех, новых, что втрое быстрее этого, откуда управляют неизвестным для них изобретением — роботом, который должен проверить их поведение в аварийной обстановке с человеком за бортом. Смешно думать, что проверяют их готовность к контактам с другой цивилизацией.
Помимо всего прочего, у Антона Санеева за плечами — тридцать два полета на испытание новых кораблей, когда ему не раз преподносили «небольшие сюрпризы» — запрограммированные в аппаратуре без его знания модельные ситуации. За каждой из пробных аварий, одна из которых продолжалась несколько часов и чуть не довела его до отчаяния, следовала похвала с Земли за то, что он справился отлично. Он отвечал на похвалы сдержанным рычанием, тонувшим в радостном смехе руководителей полета. Ему удивлялись: Ну и нервы у тебя Санеев! Давай, облегчи душу! Выругайся, как человек. Это полезно... Но все это в прошлом, а с нынешнем Антоном Санеевым, одним из самых прославленных пилотов космических кораблей, уже давно никто не позволял себе ничего подобного.
— Корморан, Корморан, почему молчите? Дайте изображение, Корморан...
Акира, шлемофон которого имел прямую связь с базой, подскочил, услышав знакомый голос. Засмотревшись на экраны, он забыл про условленный час. Он тут же подключил к ретранслятору обе телекамеры, которые теперь работали одновременно. Антон угадал его движения и спросил:
— Что они говорят?
— Если валяем дурака, вышвырнут с работы.
— А тебе не кажется, что это они валяют дурака?
— Я давно хотел тебе сказать, Энтони. Но как они это делают, черт бы их побрал? Если хочешь знать, я уже все радары истощил — кругом пусто! Был бы он телеуправляемый, мы бы обязательно засекли волну, я всю шкалу обшарил. Разве что с лупой не искали, но от двигательной аппаратуры ни следа. Я же кибернетик не из последних, ты это знаешь, мне в общем-то ясно, что могла бы сочинить Земля в этой области... Смотри, смотри!
Гибсон, который тем временем крепко ухватился за протянутую руку и уже минут пять-шесть держал ее, осмелел и потихоньку начал тянуть ее к себе. В полудуге люка показалось плечо, потом последовало нечто шарообразное, черное и блестящее. Это нечто должно было быть головой и походило на слегка деформированный шар, величиной с баскетбольный мяч; фигура повернулась, пытаясь втиснуть и другое плечо, потому что Томми открыл люк всего на одну треть. В шлюзовое помещение вплыло на боку безупречное по пропорциям человеческое тело, вплыло и замерло спиной к экрану в метре с чем-то от пола.
Гибсон, как бы ужаснувшись, подался корпусом назад и в этом неудобном положении панически пытался закрыть люк. Его неистовое пыхтение раздавалось в обоих шлемофонах.
— Приказания? — спросил Антон.
Голос японца дрожал от напряжения, которое излучал маленький экран шлюзовой телекамеры.
— Стоят на своем. И пугают.
— Ничего, мы будем делать свое дело. Но если это цирк, скажи им, что сразу же по возвращении подам в отставку. Пускай не воображают, что меня можно тренировать на таких бездарных номерах.
Тело в шлюзовой камере с рыбьей легкостью устремилось к полу, и командир забыл спросить Акиру, передал ли он его слова. А кибернетик их не передал, онемев от восхищения перед чудом техники. Робот всего на несколько секунд задержался в новом положении, потом плавно подобрал колени к животу и элегантно перевернулся, как гимнаст, делающий заднее сальто, прыжок которого демонстрируется в замедленном темпе. Здесь замедление шло от невесомости, но вот невзирая на нее, ноги снова вытянулись, достали до пола и уверенно встали на всю ступню. Человек не мог бы сделать это с такой легкостью без опоры. Робот помахал застывшему у люка Гибсону рукой, и этот жест был похож на шутливо-ироническое приветствие.
— Скажи что-нибудь! — раздался в шлемах рев англичанина.
— Смотри и жди! — отозвался Антон.
— Я не тебе.
— Не нервничать, Томми! Если он может говорить, заговорит. Надо думать, на языке туманности Андромеды...
— Оставь остроты на потом! Что мне делать?
— Потрогай его! — сказал Антон и задохнулся, словно ему самому предстояло коснуться этого черного резинового тела, изящные линии которого не имели ничего общего с функциональными параметрами человекоподобных роботов, которых использовали на испытаниях самолетов и автомобилей. Это мог бы быть негр манекен, снятый с витрины, если бы вместо головы у него не торчал черный баскетбольный мяч.
Англичанин был не из пугливых, но его приближение к пришельцу выглядело на экране более, чем робким. Однако при первых же его шагах гость подпрыгнул, полетел ему навстречу, обхватил обеими руками громадные плечи Томми и повис на нем.
— Томми, это объятие, — развеселился Антон, окончательно уверившись, что им подбросили робота. — Смотри, не разревись. И не лезь целоваться, вдруг у него гнилые зубы.
— Соединяю тебя с базой, — услышал он в шлемофоне голос Акиры. — Шеф ударился в панику...
— Санеев! — перебил его гневный окрик. — У вас что, другого дела нет, как разыгрывать спектакли? Вам полагается...
— И это тоже входит в номер? — спросил Антон. — Акира сказал тебе, что он мне кажется весьма низкопробным? Бедновата у вас фантазия...
— Да вы что, с ума сошли? Сейчас же прекратите! Выключайте передачу! Без батарей хотите остаться?
— Ладно, раз не желаете смотреть на собственное представление — не надо...
— Слушай, ты как разговариваешь?! — голос в шлемофоне перешел на визг, но тут же осекся, в нем послышалось сильное беспокойство. — Антон, да ты здоров? Вы здоровы? Что у вас происходит?
— Выключай! — разозлился Санеев, и японец прекратил телепередачу, отрапортовав по радио:
— Говорит Корморан, на борту все нормально. Как вы сами видели, у нас происшествие. Пока опасности не предвидится. Следующий сеанс в положенное время. Конец!
Миниатюрные фигурки на экране замерли в нелепом объятии, словно собирались провести таким образом остаток своих дней. Антон ухмыльнулся японцу. Акира решил подмигнуть ему в ответ, но мясистые азиатские веки не были приспособлены для этого европейского способа общения. Он с трудом прикрыл веки, тут же глаза его опять распахнулись и уставились на экран.