На прифронтовой станции
Шрифт:
Майору Булавину предстояло решить сложную задачу. Надо было выяснить, насколько осведомлен Гаевой о стахановском лектории. Булавину казалось, что расценщик не придает ему большого значения.
О чем именно мог он догадываться? Новый, уплотненный график был строго засекречен. Никто, кроме узкого круга должностных лиц, не должен был знать о весе составов и об интенсивности движения поездов через станцию Воеводино. Мог ли Гаевой в таких условиях разведать истинное положение вещей? Мог ли допустить, что стахановский лекторий даст такие значительные результаты и поможет машинистам-тяжеловесникам перевозить удвоенное количество военных грузов?
Вот о чем напряженно размышлял майор Булавин, когда к нему вошел с докладом Варгин.
— Как обстоит дело с письмом Добряковой? — нетерпеливо спросил майор. — Доставили вы его Марии Марковне?
— Так точно, товарищ майор. Письмо уже на квартире тети Маши.
— Значит, Гаевой прочтет его, как только вернется со службы?
— Надо полагать.
Помолчали. Майор медленно заводил ручные часы, капитан рассеянно крутил в руках пресспапье. За окном, сотрясая здание, тяжело прогромыхал паровоз. Замелькали вагоны длинного состава, ритмично постукивая на стыках рельсов. Сильно вздрагивали стекла на окнах в такт этому стуку.
— Скажите, а вы не спрашивали у Алехина, — прервал затянувшееся молчание Булавин, — какого мнения Гаевой о Сергее Доронине?
— Был у меня с Алехиным по этому поводу разговор, — встрепенувшись, ответил Варгин, ставя на стол пресспапье. — Гаевой не очень-то лестного мнения о Сергее Ивановиче. Он, правда, не высказывает этого открыто, но по недомолвкам его Алехин сделал вывод, что считает он Сергея Ивановича чуть ли не карьеристом. К тому же… — Варгин улыбнулся и добавил:
— Этот субъект полагает, что Сергей Доронин все свои рекорды ставит из-за Анны Рощиной.
— Вот, значит, каков у него образ мыслей… — задумчиво произнес майор Булавин. — Удивительного, впрочем, тут ничего нет.
Пройдясь несколько раз по комнате, Булавин приказал капитану:
— Ни на минуту не выпускайте Гаевого из поля зрения.
— Я уже продумал этот вопрос, товарищ майор, и принял все необходимые меры.
Помолчав, Варгин добавил:
— Хуже нет этой неопределенности, этого томительного ожидания…
— Будем надеяться, что ответ Гаевого разрядит обстановку, — заметил Булавин. — А с ответом он не заставит нас долго ждать.
23. Четыре тысячи тонн
На станции было уже совсем темно, когда Сергей Доронин вышел с Алексеем Брежневым от дежурного по депо станции Низовье. Сквозь затемненные стекла депо не проникало ни одного луча света, только цветные точки на семафорах да в фонарях у стрелок виднелись в темноте. Едва Доронин отыскал свой паровоз на запасном пути, как к нему, запыхавшись, подбежал дежурный по станции, прикрывая фонарь полой шинели.
— Товарищ Доронин, выручайте! — проговорил он, едва переводя дыхание.
— А что такое? — насторожился Сергей.
— Соседнюю станцию бомбят, а мы уж по опыту знаем, что на обратном пути фашистские стервятники сбросят остаток бомб на нас. Выручайте. Сами, наверно, видели, как станция забита. Помогите разгрузить.
— Все, что только будет в силах, сделаем, Антон Евсеевич, — ответил Сергей Доронин, всматриваясь в морщинистое, взволнованное лицо дежурного, освещенное неверным светом вздрагивающего в его руках фонаря.
— Сколько бы вы могли взять?
— Тысячи три с половиной.
— А четыре? Вы бы вывели тогда из-под удара два очень важных воинских состава. Один с боеприпасами в две тысячи двести тонн, а второй с продуктами и обмундированием в тысячу семьсот пятьдесят. Итого — три тысячи девятьсот пятьдесят тонн.
Сергей задумался. Удастся ли ему втащить четыре тысячи тонн на Грибовский подъем?..
Дежурный настороженно смотрел Доронину в глаза. Брежнев, стоявший рядом, нервно покашливал. Сергей решительно повернулся к помощнику и спросил кратко:
— Как с водой?
— Полный бак.
— Уголь?
— Экипированы полностью.
— По рукам, значит? — улыбнулся дежурный.
Но Сергей Доронин все еще не давал ответа. Он молча поднялся на паровоз, посмотрел на манометр, заглянул в топку.
Дежурный, полагая, что машинист все еще сомневается в чем-то, крикнул ему снизу:
— С диспетчером все уже согласовано, так что на этот счет можете быть спокойны.
— На этот счет мы всегда спокойны, — ответил за Доронина Алексей.
— Какие же у вас еще сомнения? — с тревогой спросил дежурный.
Сергей вытер руки промасленной ветошью и, бросив ее в топку, твердо заявил:
— Нет у нас больше никаких сомнений, Антон Евсеевич. Доложите диспетчеру, что мы готовы взять четыре тысячи тонн.
— Оба состава, значит? — радостно оживился дежурный.
— Оба, Антон Евсеевич.
— Может быть, с дежурным по депо сначала посоветоваться? — предложил Брежнев, взволнованно глянув в глаза Доронину. — Он человек опытный, подскажет, как лучше поступить. Ведь никто еще на нашей дороге не водил таких поездов. Не сорваться бы…
— Некогда теперь терять время на консультацию, Алексей. Займись-ка лучше делом. Подкинь угля в топку, подкачай воды в котел, включи сифон да поднимай пар до предела.
— Ну, кажется, обо всем договорились? — облегченно вздохнув, спросил дежурный.
— Обо всем, Антон Евсеевич.
— Подавайте в таком случае машину на восьмой путь под первый состав.
Сергей еще раз осмотрел топку, проверил песочницу, велел кочегару продуть котел и только после этого, приоткрыв слегка регулятор, тронул паровоз с места.