На пути 'Тайфуна'
Шрифт:
В числе бойцов я взял пулеметчика с дегтяревым и расчет ротного миномета. Все солдаты захватили с собой по две гранаты и побольше запасных обойм. Лицо и ладони я приказал вымазать глиной, хотя особой необходимости в этом не было - после боя все и так были измазаны как черти. Мне повезло, что и куртка и брюки на мне были черными - как раз то, что сейчас нужно.
Чтобы оставить руки свободными, я не стал брать громоздкую винтовку, а отстегнул ремень вместе с кобурой у одного из погибших артиллеристов. Перепоясавшись командирским ремнем и проверив оружие, я стал чувствовать себя гораздо увереннее. Да и бойцы теперь смотрели на меня более уважительно.
Предварительно посоветовавшись с солдатами, которые хорошо знали эту местность, я решил, что мы не пойдем прямо к реке, а возьмем левее. В этом случае отряд выйдет как раз на холмик слева от переправы и сможет обстрелять немцев с фланга.
Мы пробежали по окопам метров триста на юг, затем повернули направо, и пригнувшись пробрались через невысокий кустарник, росший у берега. Я надеялся, что он хорошо закрывет нас от немецких наблюдателей.
Прежде чем взобраться на холмик, я послал туда двух бойцов на разведку. Они с двух сторон заползли на вершину, и помахали оттуда рукой, показывая, что там никого нет. Я решил не терять время на передвижение ползком, так как с западного берега нас было не видно, и бойцы моего маленького отряда быстро забежали на холм, где тут же залегли. Показав минометному и пулеметному расчетам, где им расположиться так, чтобы и держать под прицелом переправу, и прикрывать нас, я стал осматривать местность по обоим берегам реки. На западном никого не было видно. Очевидно, оставшиеся в живых немцы, переправившиеся обратно, уже отошли на свои позиции.
С нашей стороны реки на песчаном пляже кое-где виднелись вытянутые темные силуэты. Не было слышно команд или звона оружия, никто не окапывался. Тишину нарушали только стоны раненых. Только один плачущий голос повторял жалобно "майн гот, майн гот". У самого среза воды, в том месте, где были разбросаны доски оставшиеся от переправы, лежали ящики, выделяющиеся своими прямыми линиями среди бесформенных пятен, покрывавших берег.
– Пятеро со мной, остальные прикрывают, передать по цепочке - скомандовал я шепотом.
Ближайшие ко мне бойцы подползли ближе, и я провел инструктаж.
– Движемся парами, дистанция между парами десять метров. Оружие собираем. И помните, нам нужны пленные, желательно найти офицера или унтера.
Ползком мы спустились с холма и, растянувшись цепочкой, поползли дальше вдоль берега. К ящикам я приближаться пока не стал. Наверняка в них боеприпасы. Один удачный выстрел, и все кто находится рядом, обречены. Правда, там еще виднелись очертания пулемета МГ с треногой, задранной кверху, но я все равно не умею им пользоваться. Конечно, при дневном свете можно буквально за полчаса разобраться, как вставлять ленту, и найти где у него спуск. Но вот ночью пользы от пулемета будет мало.
Первый немец, к которому мы подползли, был очень тяжело ранен. Даже в темноте было видно, что на месте живота у него одна сплошная рана. В ноздри ударил тяжелый запах крови. Наверно его принесли сюда, чтобы эвакуировать, а когда переправа была уничтожена, бросили умирать здесь. Я закрыл немцу рот ладонью, и показал Стрелину знаком, что
Сержант пополз дальше, и я поспешил за ним, чтобы не отставать. Соседние пары уже нашли раненных и вязали их ремнями, а нам попадались только трупы, лежавшие и поодиночке, и группами. То и дело попадались маленькие воронки. Скорее всего, работа ротных минометов. Видимо, все эти немцы погибли еще в начале боя, когда попали под пулеметно-минометный огонь.
– Командир - послышался тихий окрик справа.
Бойцы, пеленавшие очередного фрица, продемонстрировали мне автомат и серебристые галуны вокруг воротника. Как раз унтер нам и нужен.
Но вот повезло и нашей паре. Раненый, на которого мы наткнулись, сидел, и видимо, пытался делать себе перевязку. На мой оклик "хенде хох" он поднял одну руку, а другая спокойно висела. Так как оружия у него не было видно, то мы спокойно подползли, и я уже во второй раз за сегодня быстро перетянул бинтом рану.
– Туда, - махнул мой напарник рукой в сторону от реки - ком, шнель.
Я уже убедился, что засады ждать не приходится, поэтому приказал Стрелину прислать побольше бойцов для сбора трофеев.
Сержант, обвешанный немецкими карабинами, отправился конвоировать ходих пленных, обгоняя парочку, тащившую унтера на руках. А я тем временем подобрался к кустам, достал половинку бинокля и еще раз внимательно осмотрел другой берег. Там пока все было тихо.
Вскоре прибыло подкрепление. К моему удивлению пришло человек тридцать во главе со старшиной. Он объяснил мне, что им прислали помощь из соседней роты, поэтому нас по-прежнему прикрывают.
Нескольких бойцов старшина отрядил собирать оружие и ящики и оттаскивать их к зарослям, а остальные уже оттуда перетаскивали все добро к нашим окопам. Закончив сбор трофеев на берегу, мы перешли ближе к нашим позициям, где происходила завершающая фаза боя. Здесь тоже было много добычи, так что все даже устали ее перетаскивать. На самом деле, конечно, носили бойцы, а мы со старшиной пользуясь привилегией командиров, только наблюдали и руководили.
Пользуясь затишьем, Свиридов приказал перетащить и все трупы. Потом можно будет отчитаться перед командованием об итогах проведенного боя.
Когда я вернулся к своим, уже ставшим родным окопам, то в первую очередь напомнил сержантам проверить, чтобы все почистили оружие. В суматохе с пленными и сбором трофеев бойцам действительно было не до этого, а у неопытных солдат еще не вошло в привычку чистить винтовку после каждого боя, что часто вело к порче оружия. Стреляли то не в тире, а в земляных окопах. Пыль стояла столбом, везде грязь, взрывы раскидывают землю во все стороны. Достаточно нескольким песчинкам попасть в ствол, и при следующем выстреле он приходил в негодность.
Заметив что санитар перевязывает шею немцу, лежащему без сознания, я сорвался:
– Почему занялись немцами, когда еще наши бойцы не все перевязаны, вон у сержанта все ухо в крови. Сначала лечим наших, а потом уже фашистов.
Я в негодовании прошел дальше, оправдывая себя тем, что клятву Гиппокарата я не давал, и что Германия сама нарушала все мысленные законы и правила. Но конечно, уже через несколько шагов я повернул назад, попросить извинения у ни в чем не повинного санитара.